– И помните, – добавил Каирн, мрачно ухмыляясь. – Мы думаем, что лошаки – это мужики, но бабы у них – намного хуже. Увидите пару сисек – значит, вы подпустили кобылку слишком близко.
Раздались смешки.
Во время напутствий Красного Когтя Шакал осторожно наблюдал за остальными, пытаясь прочитать их реакции. Для крикливого Дребезга и ездока из Сынов разрухи это явно была первая Предательская луна в Страве. Сын выглядел слегка напуганным, и это было хорошо и честно. Но Щерба слишком пучил глаза и сжимал челюсти, его лицо превратилось в дрожащую маску отваги. Шакал ткнул Овса и указал на юнца подбородком.
– Ага, – прошептал Овес.
Хват перехватил взгляд Шакала и подтвердил, что это слабое звено.
– Разделимся по шестеро, – объявил Кремень, с отвращением глядя на вольных.
– Я сказал, что нужно держаться вместе, трикрат! – возразил Красный Коготь.
Рога все звучали, а у них разгорался новый спор. Шакал толкнул Очажка вперед.
– Красный Коготь, – произнес Шакал почтительно. – Дюжиной будет неудобно ехать в тесноте между хижин. Лучше ехать двумя группами, в пределах видимости друг друга. Я возьму Овса, кочевых и еще одного.
– Д’хэз мулькуду сув’гэст с’улюд вунду.
Все повернулись к ездоку из Клыков Наших Отцов. Он выглядел крайне довольным.
Щерба скривился.
– Че он, на хрен, говорит?
– И как Дребезги только учат своих сопляков орочьему языку? – пробормотал Каирн, качая головой. – Безграмотный мелкий говнюк.
Щерба ощетинился, но Кремень взорвался прежде, чем юнец успел заговорить.
– Пусть тогда Клык едет с кочевыми и Ублюдком! – заявил он, глянув на Овса. – Я бы позвал тебя с нами, брат-трикрат, но знаю, ты не захочешь расставаться со своим изгнанным голубком.
– Когда придет утро, Мараный орками, – пообещал Овес, – мы с тобой рассоримся.
– Довольно, – прорычал Красный Коготь. – Две группы так две группы. Давайте уже покончим с этой проклятой ночью.
Ездоки разделились.
Клык приблизился на своем злобном свине к группе Шакала.
– Имя у тебя есть? – спросил Хват.
– Кул’хуун, – ответил дикарь-полукровка. – Все Клыки наших отцов принимали орочьи имена и не говорили на языке Гиспарты, потому что верили, будто язык хиляков делает их слабее.
– И что ты там ляпнул? – Заноза поморщился. – Мой орочий никогда не был хорош.
– Он сказал: «Мы бьемся кистями орков», – ответил Шакал. – По шестеро. Как улюд.
Кул’хуун склонил голову и указал на Шакала.
– Т’хуруук.
Заноза щелкнул пальцами.
– А это я знаю! Рука, правильно?
Овес вскинул брови, глянув на Шакала.
– Похоже, Клык хочет, чтобы ты встал во главе, брат.
Шакал повернулся к Хвату.