Копье прошло мимо выставленного Шакалом клинка, царапнув его по бедру и вонзившись в седло. Он полоснул нападающего по горлу одним ударом, но тем, кто жаждал его крови, не было конца. Свирепый бугай перед ним взмахнул ятаганом. Шакал отразил удар, но его сила вывела ездока из равновесия. Орк воспользовался моментом, бросившись вперед, – он выронил оружие и ухватил Злачку за бивни. Свинья попыталась встать на дыбы, но бугай был силен, его мышцы вздулись. Орк ужасным, непостижимым образом взял верх над свиньей, когда ей в грудь и шею вонзилось четыре копья. Визжа, не в силах избежать боли, Злачка неистово крутилась на месте, отдаваясь своему страху. Шакал тщился остаться в седле, но обезумевшая свинья уже не слушалась. Шакал выпрыгнул из седла. Злачка попыталась сбежать. Со всей мощью подпитываемой болью ярости свинья рванула вперед, топоча и брызгая кровью, пробивая себе дорогу через орков, но силы покидали ее, и она была обречена на смерть.
Блажка и Овес подтянулись друг к другу, чтобы прикрыть Шакала. Оказавшись в центре кольца, Шакал понял, что конец близок. Свин Кул’хууна пал. Клык сражался без него, весь залитый кровью, с ятаганом в каждой руке. Выкрикивая проклятия на языке своих противников, он ничуть не уступал им в свирепости. Остальные еще держались на свинах, но прямо на глазах у Шакала Гвоздь получил копье в грудь – удар оказался настолько сильным, что острие вышло из спины и выбило его из седла. Рванув туда, Шакал вскочил на спину варвара и рубанул убийцу Гвоздя. Но тяжаки напирали с новой силой. Оказавшийся рядом с Шакалом Мед испустил крик ужаса, когда ятаган отсек ему руку. Хвата вытащили из седла, и он исчез под опустошительным натиском орков. Свин Блажки погиб, пока она сражалась в седле. Она откатилась в сторону и продолжила борьбу, используя мертвого зверя как баррикаду.
Кольцо рушилось.
С криками и проклятиями Шакал толкнул свина Гвоздя, устремляясь вперед. Не думая о собственной защите, он позволил оркам окружить его, надеясь отвлечь их от своих братьев хотя бы ненадолго. Он чувствовал, как лезвия ятаганов и наконечники копий целуют его плоть. Чертыхаясь от ран, он продолжал двигаться, одержимый стремлением испытать пределы силы, которую давали ему останки Аттукхана. И испытывать их, пока не сделает свой последний вздох. Он не заметил, как выпал из седла, – только осознал в какой-то момент красного беспамятства, что снова сражается на своих двоих. Его тальвар сломался, расколовшись об орочий череп. Тогда он взял копье и орудовал им до тех пор, пока оно с треском не развалилось. Орки, крупнее и сильнее, снова и снова бросались на него. Резали его, кололи, сбивали с ног и лупили стальными кулаками, но он вставал и резал, колол и лупил их в ответ.