Из моих родных ко мне старается держаться поближе сестра. Звонит регулярно, иногда просит, чтобы я передала трубку Роке, и два раза приходила поужинать со своим мужем. В один из этих вечеров она, помогая мне с готовкой, снова призналась, что развестись не решится, хотя Хуан ее окончательно достал. Сообщила об этом совершенно будничным тоном, будто о чем-то само собой разумеющемся в большинстве семей. Она ведь действительно и в мыслях не держит расставаться с мужем. Зато в своем детском желании поддержать сестричку любой ценой при каждом удобном случае уверяет меня, что Роке лапочка. Но я видела, как ее коробит от высказываний Роке насчет фундаментальных, по ее представлениям, жизненных устоев. Он, например, не считает правильным возводить семью в культ и не верит в дружбу. Когда мы с ним не выходили за рамки любовного романа, я в нем этих асоциальных наклонностей не разглядела, и меня беспокоит, как бы они со временем не обострились и не переросли в откровенную мизантропию. Его спасают близкие отношения с сотрудниками — Роке гоняет с ними в футбол и каждую неделю обязательно находит повод, чтобы посидеть где-нибудь вместе после работы. Я знаю, что он считает Хосефину недалекой и что его раздражает ее «домохозяйский» склад ума.
Да, моя сестра действительно не блещет оригинальностью мышления, все ее образование сводится к хорошему колледжу и курсам медсестер.
Своей матери он тоже не может простить ограниченность — каждый раз недовольно морщится при виде вспыхнувшего на экране сотового слова «мама». Он убежден, что манера плакаться по любому поводу (тем более когда вопрос ее вообще не касается) у нее от безделья, поскольку в жизни она не проработала ни дня.
Родители Роке уже много лет живут в Антофагасте, поэтому мне с ними познакомиться не довелось. Я предлагала съездить к ним на Новый год, но Роке ответил, что не нуждается в их благословении. Так что по большому счету мы с ним в основном вдвоем: с Клариссой я встречаюсь на неделе за обедом; брат моими делами не интересуется вообще; а сестра Роке на втором высшем по педагогике, которое она получала в Барселоне, познакомилась с испанцем и осталась жить в Европе.
Большинство наших с Эсекьелем общих друзей потихоньку отдалились без всяких объяснений, демонстрируя подобной страусиной политикой свое отношение к моим действиям. Предпочитают закрыть глаза, лелеять свои стадные чувства и порицать меня за неверность. Но при всем при том с Эсекьелем мы разошлись мирно. Я на него не в обиде. Если он хочет выставлять себя жертвой, его дело. Финансовые вопросы мы тоже уладили — не без сложностей, правда, и пришлось пару раз встретиться, чтобы обговорить всякие мелочи. С бумагами нам помог один приятель-юрист.