Как-то, отправившись погулять по берегу, мы попали в плотную пелену тумана, и теперь эта картина неизменно встает перед глазами, когда я пытаюсь представить возможное будущее с Бернардо. Не самый вдохновляющий образ на первый взгляд: двое закутанных в пальто молчаливых людей шагают, засунув руки в карманы, глядя под ноги, чтобы не споткнуться. Однако меня это воспоминание греет, ведь мы вместе. Плывущий рядом темный силуэт рождает у меня ощущение защищенности от враждебного окружающего мира. К этому ощущению я стремлюсь по сей день — погрузиться в гущу жизненных событий и одновременно отгородиться от невзгод надежной броней участия и заботы. Этот идеал, по-моему, близок всем, но большинство довольствуется малым — не каплет, и ладно.
В тот день, вернувшись, мы сели на террасе, и Бернардо закурил сигарету. Его жена относилась к этому еще строже, чем я, и запрещала курить везде — и там, и в городском доме. Бернардо спросил, доверяю ли я ему. Я не поняла, что он имеет в виду. Он принялся объяснять, описывая разные типы доверия, которые можно испытывать к другому человеку, пока до меня не дошло, что он сомневается, верю ли я в его чувства, в то, что он испытывает ко мне. Так мы завели разговор о чувствах, выйдя за рамки прагматичного лексикона любовников. Прежде мы признавались, что нам нравится быть вместе, что нам хорошо в постели, что мы соскучились друг по другу. Но тем вечером, прощаясь, Бернардо сказал мне слова любви — придав голосу привычную напыщенность. И с тех пор повторял мне это снова и снова при каждом удобном случае, особенно двигаясь внутри меня и пожирая бешеным взглядом.
Я подстроилась не сразу, мне понадобилось некоторое время, чтобы тоже заговорить о чувствах. Я любила его, но совсем не так, как Эсекьеля. Я любила его как-то однонаправленно, ограниченно, будто картинку, увиденную в телескоп. Я дошла до черты, у которой оказываются рано или поздно все любовники, и переступила ее, не задумываясь о последствиях. Мне было все равно, что дальше.
Я начала терять осторожность, вечерами могла подолгу разговаривать с Бернардо из кухни, пока Эсекьель сидел в кабинете. Я не собиралась лишаться своего источника удовольствия, но то, что началось как разрядка, превратилось в обязанность, в самоцель. Говорят, это и есть грубейшая ошибка всех любовников — они не успевают остановиться до того как возникнут чувства. Мы искали кого-то, с кем можно преодолеть барьер. И когда он замаячил впереди, вместо того чтобы отступить назад, мы бросились на него, будто на шлагбаум, закрывавший дорогу к свободе. Мы были такими наивными! Думали, что завоевываем новые территории, не догадываясь в любовном угаре, что заодно обрекаем себя на новые муки.