Чиновник перешел к изложению последних событий.
— «В конце июля 1941 года, — читал он, — обвиняемая Ингрид Вайсблюм, получив сведения о секретном производстве военного завода, старалась передать эти сведения вражеской стране».
…В то воскресенье Ингрид долго гуляла с дочерью. Ингрид любила созерцать Вену с высоты Леопольдсберга. Какой изумительный вид! С вершины город был хорошо виден — с тонкими шпилями старинных соборов, с браслетами парков, ажурными мостами через Дунай. Слева была видна зеленая полоса лугов, дальше, прижимаясь к дамбе, лежал подковой старый Дунай с желтыми песчаными отмелями, словно написанными акварелью. А еще дальше холмы Венского леса зелеными волнами набегали на город. И все это в тонкой прозрачной дымке, еще не успевшей рассеяться с утра…
Ингрид сидела на садовой скамейке в уединенной аллее и любовалась Веной. Она взяла с собой книгу, но читать не хотелось — рассеянно следила за девочкой, игравшей рядом. Как удивительно похожа она на Клауса! Даже ямочка на подбородке и что-то неуловимое в разрезе глаз, особенно когда она вскидывает брови. Говорят, девочки, похожие на отца, — счастливые.
В сквере было пустынно. Только у фонтана бегали дети, гоняясь друг за другом, и сидели несколько женщин. Еще был старик с тростью, зажатой между коленями. На трости висел его котелок, и он подставлял голову солнечным лучам.
Ингрид хорошо помнила, о чем она тогда думала. По радио передавали о новых успехах на фронте. Бои идут за Смоленск. Это, кажется, совсем недалеко от Москвы. Ужасно! Неужели в России будет, как во Франции… Ингрид ошеломила весть, что Гитлер напал на Советский Союз, думала — теперь Гитлер сломает наконец шею. Потом эти сводки. Каждый день, каждый день… И бесконечные победные марши по радио. Можно подумать, что вся страна только и делает, что марширует под барабанную дробь и звуки труб. Ингрид перестала слушать радио.
Внимание Ингрид привлекли негромкие голоса. Сзади, скрытые живой изгородью, разговаривали двое мужчин. Они сидели так близко, что к ней доносился запах табачного дыма. Мужчины курили, и голубоватый дымок просачивался сквозь кустарник. Собеседники неторопливо обменивались новостями.
— Слыхал? Бои идут под Смоленском, — сказал человек с хрипловатым голосом.
— Да, дело теперь пойдет быстрее. Фюрер обещал, что солдаты вернутся домой к рождеству.
— Не торопись. Говорят, русские дерутся как черти.
— Ну и что? — судя по голосу, второй собеседник был моложе. — Все равно скоро будет конец, — сказал он. — Что русские сделают против наших штукасов, против танков. У них ничего не осталось. На месте русских я поступил бы иначе — французы сделали куда умнее.