Клаус очнулся душной ночью в пустыне. Через распахнутые двери штабной машины светила луна. Он же увидел расплывшееся светлое пятно.
Машину подбросило, и раненый застонал. Над ним склонилась сестра милосердия, поднесла флягу к пересохшим губам. Он сделал глоток. Вода потекла по лицу, на грудь.
— Жив… — кому-то сказала сестра.
«Буду жить, — пронеслось в его голове. — Буду жить…» Клаус снова погрузился в забытье. Его доставили в Карфаген, затем переправили в Мюнхен.
Почти полгода Штауффенберг пробыл в госпитале. Раны заживали медленно. За это время Клауса словно кто подменил. Еще в дивизии, среди штабных офицеров, он почти не скрывал своего отношения к Гитлеру, не афишируя, конечно, свои намерения. И удивительное дело — ему мало кто возражал, большинство молчаливо соглашались или боязливо уходили от разговора. А в госпитале было много времени для раздумий. К нему приезжали друзья, с которыми он вел опасные разговоры.
Приехал в госпиталь и новый начальник генерального штаба Цейтцлер, привез нагрудный золотой знак за ранение. В палату вошел в сопровождении свиты, вскинул руку в нацистском приветствии, сам приколол знак к пижамной куртке Клауса и сообщил, что фон Штауффенбергу присвоено звание полковника. В генеральном штабе Штауффенберг становился заметной фигурой, его высоко ценили, иначе зачем бы приезжать Цейтцлеру в госпиталь.
— Теперь вы вправе, господин полковник, оставить службу в армии, — сказал Цейтцлер. — Вы достаточно проявили свою преданность фюреру…
Но у Штауффенберга были другие планы.
Осенью Клаус выписался из госпиталя. В полковничьей форме с пустым рукавом, с забинтованной уцелевшей рукой, с черной повязкой, пересекавшей лицо, и боевыми наградами на груди, он стал появляться в обществе.
Клаус фон Штауффенберг остался в кадрах вермахта. Преодолев колебания, Клаус упорно шел к намеченной цели. Все беды германской нации исходят от Гитлера, Гитлер должен быть уничтожен, это освободит армию от сковывающей присяги, думал он.
И снова Клаус встретился с Гёрделером, на этот раз в присутствии генерал-полковника Бека, бывшего начальника генерального штаба. Перед ним сидели главные, но не самые решительные инициаторы заговора. Клаус фон Штауффенберг настроен был агрессивно.
— Теперь-то наконец можно подавать сигнал к выступлению — второй фронт существует! — воскликнул он, выведенный из себя неуверенностью собеседников. — Или у вас нет человека, который решился бы совершить эту акцию? Если не осмеливаются генералы, поручите полковникам… Я готов это сделать. Мои пальцы остались не только для того, чтобы молиться… Но я по-прежнему уверен, что опираться надо на более широкие силы нации…