— Что нас терзает?
— Душевный недуг!
— Что мы делаем?!
— Идем к исцелению!
— Где мы находимся?
— В обители заботы! Там, где нас любят и принимают!
Перед сном Дороти вновь попыталась расспросить соседку:
— Не может быть, миледи. Нави не изменился за десять лет — как это возможно? Вероятно, вы ошиблись со сроком! Не десять лет, а года два или три.
— Десять лет и два месяца, если быть точной.
— Верно, вы путаете!
— Нет, миледи.
— Но вас же иногда подводит память. Я вас спросила: что значит шесть? Вы не вспомнили. Может, и с десятью годами то же самое?
Карен холодно осведомилась:
— А сколько лет здесь вы, миледи?
— Я-то?..
Дороти опешила.
— Наверное, полгода… Нет, год… Или… Миледи, почему вы спрашиваете?
— Вы прибыли минувшим декабрем. Сейчас апрель. Вы провели в лечебнице неполных четыре месяца, за которые успели утратить память, позабыть все на свете и стать послушной овцой. А я здесь восемнадцать лет. Я помню каждый месяц и каждый день. Помню, кто привез меня сюда и почему, и по чьему приказу. Помню, тьма сожри, какая стояла погода первым днем, какое платье было на мне, какие слова я услышала. Память — единственное, что осталось. Не смейте думать, будто я могла что-нибудь забыть!
Дороти уставилась на нее, потрясенная обвинением, а еще больше — силою чувств в словах Карен. Это было так, будто хладный мертвец скинул крышку гроба, вскочил и зарыдал от боли.
— Простите, миледи, — выдохнула Дороти.
— Вы ничего не знаете, — с презрением бросила Карен и рухнула на постель, истощенная, измученная своею вспышкой.
Этой ночью Дороти увидела кошмар — первый за несколько недель. К счастью, на сей раз она сразу поняла, что видит сон, однако не смогла заставить себя проснуться. Огромная рука в перчатке цвета ртути обхватила ее вокруг живота, подняла над землей и сжала. Что-то зашевелилось внутри Дороти, ноги сами собою раздвинулись, чулки порвались, и из ее лона наземь выпала кукла. Стальная рука отбросила Дороти и подняла игрушку. Кукла изображала рыжую девушку в зеленом платьице. Одним щелчком пальцев рука отломала кукле голову.
Дороти проснулась в поту. Кошмар напомнил ей прежние жуткие видения: море из щупалец, человеческие торсы на колесах, трупы с пришитыми лицами. Она взмолилась беззвучно: нет, пожалуйста, не нужно этого снова! Не хочу думать, не хочу вспоминать! Я на пути исцеления, у меня все хорошо, магистр меня хвалит. Я — Дороти Слай из Маренго. Я уверена в этом!
В писчем цеху Нави жадно накинулся на нее. Дороти метала ему числа, как кости. Сегодня это выходило очень легко. Один и семь десятых миллиона. Четыреста пятьдесят пять миль. Тринадцать. Да, тринадцать. Неважно, что число общеизвестное, — сегодня оно подойдет. Двадцать два фута. Она даже знала смысл последнего числа: это самая мелкая точка фарватера некой северной реки. Если осадка судна превышает двадцать два, надо разгрузить его и пройти порожняком. Не знаю, откуда я знаю это. Не хочу знать.