Слащавый Мо смерил парня в шляпе долгим пристальным взглядом.
— Хочу, чтобы ты доказал серьезность намерений. Хочу знать, что никакие моральные штучки тебя не остановят. Убей Ванессу-Лилит.
Рико с женой и дети — все разом завыли сквозь кляпы. Шляпа совершенно спокойно приблизился к Ванессе, погладил ее щеку.
— Сто эфесов, друг Мо.
— Какого черта?!
— Белокровная дворянка — дорогая дичь. Я тебе еще скинул по-братски, с другого бы взял сто пятьдесят.
— Тогда зарежь ребенка. Любого.
Рико захлебнулся воем: «Ыыыыыы!»
— Ребенок дворянки — тоже дворянин. Сто золотых, парень.
— Да чтоб тебя солнце спалило! Ты асассин или нет?!
Шляпа огляделся, поправил шляпу.
— Задешево могу кончить торгаша. Он богатый, но безродный. Сорок золотых.
И даже тогда Хармон не смог выдавить ни звука, лишь глаза его полезли из орбит.
Мо процедил:
— Торгаш нужен моей госпоже, его не трожь. Убей мальца.
— Сотня, — повторил шляпа.
— Не надо детей, — прогнусавил один здоровяк. Лицо было такое, будто его мутило.
— Да что за карусель! — рявкнул другой головорез. — Дай десятку, Мо, и я всех их кончу!
— Не тебя проверяю, тупица. Родриго, сучий сын, покажи, наконец, кто ты есть!
— Заплати.
Мо ткнул в архитектора счастья:
— Сколько этот стоит?
— Двадцать.
— Дам десять.
— Пятнадцать.
— Идет!
Нечто блестящее выпало в руку Родриго, и тот сделал один быстрый взмах. Шея Онорико-Мейсора распахнулась раной, он зашатался и рухнул, заливая кровью пол.
Детский рев, задушенный кляпом вой Ванессы, предсмертный хрип, тошнотворный запах крови. Все вместе обрушилось на нервы Хармона Паулы — и, наконец, смело его оцепенение.
— Нет! — закричал торговец.
— Хармон Паула, — вопросил Мо, — оценил ли ты серьезность моих намерений?
— Да, я все понял, я отдам! Не убивайте больше!
— И что же ты отдашь? — уточнил Мо.
— Ну, эту… ее…
— Ха-ха. Нет, дружок, эта мне ни к чему. Мы здесь совсем не за этой. Мы пришли ради денег.
Хармон разинул рот.
— Ради денег?..
— Ты удивлен? У тебя их много, а нам нужны. Потому ты заплатишь тысячу пятьсот эфесов моему другу Родриго, а остальные отдашь мне. Имеешь возражения?
— Нет… — выдавил Хармон.
— Он заплатит? — переспросил широкополый Родриго.
— Не я же, — осклабился Мо. — Виноват, тысячу пятьсот пятнадцать.
5 мая 1775 г. от Сошествия
Уэймар
Как найти себя?
Праматери завещали: «Свое место в мире прими с достоинством». Где отыскать то место, которое сможет зваться твоим?
Уэймар укрыт извечным туманом. Серая морось стоит в воздухе, пропитывает одежду, пыльной росою усыпает волосы. Неверно, что в тумане мир кажется призрачным. Напротив: вездесущая влага придает краскам сочности, звукам — четкости, фигурам — жизни. Лоснящиеся бока лошадей, сутулые плечи всадников под мокрыми плащами, обвислые шляпы прохожих, стены в побегах плюща, укрытых росистыми каплями, зеркальные булыжники мостовой и высекаемый из них звон подков, стук набоек, шарканье подошв… Все жизненно до оскомины, накрепко вшито в ткань мироздания, вплетено в полотно этого мига — не вырвешь, не сотрешь. А вот ты — наполовину иллюзорна. В этом легко убедиться: просто отъедь на десяток шагов — и все померкнет, подернется дымкой тумана. Жизнь продлится, как шла, но тебя в ней уже не будет. Ты — гостья. И в тумане, и в жизни.