— Ладно, так уж и быть.
Дороти пересела на новое место и оказалась по левую руку от Нави. Перерыв кончился, пациенты взялись за работу. Не прошло и полстраницы, как стало ясно, в чем подвох.
— Скажи число! — прошептал Нави, клонясь к Дороти.
Она не поняла.
— Ну ты же знаешь числа! Скажи мне. Хочу знать.
— Двадцать, — буркнула Дороти, чтобы он отвязался.
— Двадцать? — он будто не расслышал.
— Ну, двадцать.
— Нет, двадцать — неправильное число. Какое-то пустое. Дай мне другое.
— Отвяжись! Ты нарушаешь гармонию! Я не стану лучше себя вчерашней!
Дороти с надеждой глянула на мастера Густава. Тот, однако, был целиком поглощен своей работой.
— Скажи число и пиши дальше, — предложил Нави. — Пожалуйста!
Его юношеское личико было трогательно наивным. Будто он не понимал, как сильно мешает ей работать!
Тут Дороти заметила удивительную штуку: во время их диалога Нави продолжал писать. Он почти не смотрел ни в исходник, ни на перо, однако оно резво скользило по бумаге, в нужные моменты окунаясь в чернильницу. То есть, негодяй мешал Дороти выполнять ее норму — а сам не страдал!
— Шестнадцать Праматерей, — сказала Дороти. — Тринадцать Великих Домов. Тысяча семьсот семьдесят пятый год. Хватит тебе чисел?
Нави хмыкнул и дал ей покой. Но не прошло и получаса, как он зашептал снова:
— Скажи еще.
— Уже сказала, довольно с тебя.
— Сказала неважные числа. Их все знают. Назови что-то свое!
— Отцепись!
— Ну пожалуйста… Ну что тебе стоит?..
Его тон стал капризным и обезоруживающим, как у ребенка. Лишь теперь Дороти внимательно пригляделась к этому Нави — и увидела, как он молод. Значительно младше всех остальных писарей — лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Кожа гладенькая, без щетины, без пятен. Темные волосы крутятся вихрями, глазенки блестят в нетерпении — будто у мальчишки, что ждет первого танца или поцелуя. Какой же юный, — подумала Дороти и впервые здесь, в лечебнице, ощутила жалость к кому-то, кроме себя самой.
— Какое тебе число? Мне тридцать семь лет, если уж так хочешь знать.
— Спасибо, — улыбка Нави была трогательно открытой. — А можешь еще?
— Семьдесят восемь.
Дороти не помнила, что значит это число. Оно просто хранилось мозгу в где-то рядом с тридцатью семью, но что означало — поди пойми. Однако Нави и не требовал пояснений: услышав число, он улыбнулся и надолго умолк. Дороти выкинула его из головы с его дурацкими вопросами, сконцентрировалась на «Розе и смерти» и только-только начала писать, как тут…
— Скажи еще число. Ну пожалуйста! Будь так добра!..
При этом он шуршал и шуршал пером — без запинки, без помарки. Вот негодяй!