Могу ли я просто повернуться спиной ко всем оставшимся без ответа вопросам и притвориться, что все в порядке?
– Я не могу, – мой голос срывается на шепот. Разочарование обрушивается на меня. Он не ходил к бардам за ответами. Он думает, что помогает мне, но это не так, он не может, он не понимает. Совсем как Фиона.
Глаза Мадса на долю секунды расширяются, но он не отводит от меня взгляда. Улыбка сползает с его лица, и я так отчаянно хочу пережить его боль, переложив ее на свои плечи. Чем дольше я пытаюсь призвать на помощь слова, тем больше теряюсь. В конце концов, расплачивается за это Мадс.
– Мне очень жаль, Мадс, – говорю я, – но я еще многого не поняла. Я должна выяснить, что случилось с мамой. Мне нужны ответы.
Он пропускает мои слова мимо ушей, потом медленно кладет коробку в карман и встает на ноги.
– Найти ответы. Точно, – шепчет он. – Забудь, что я сказал. Я всего лишь пытался помочь. Довольно глупо с моей стороны, не так ли?
– Мадс, пожалуйста. Пожалуйста, остановись, – слезы щиплют уголки моих глаз.
Он выглядит потрясенным. Сломленным.
– Мне очень жаль, Мадс.
Он отворачивается и смотрит в землю. Его дыхание становится тяжелым, как будто он бежал.
– Не волнуйся. Я… я понимаю.
Он переминается с ноги на ногу, словно отчаянно хочет убежать от меня. Для Мадса такие проблемы, как моя, следует отодвинуть подальше, чтобы они никому не причинили вреда. Но они все еще там. Я не могу вести себя так, будто убийцы Ма не существует. Что моя жизнь не была затронута болезнью. Что мои вышивки не преследуют меня и не играют со мной в странную игру. Но я знаю, как думает Мадс: зачем что-то исправлять, когда проблему можно игнорировать или отбиваться грубой силой?
Для него правда не настолько важна, чтобы за нее бороться. Но это важно. Так и должно быть.
– Мадс…
– Не надо, – он делает маленький шаг назад, затем еще один, – тебе не нужно ничего объяснять. Мне следовало бы подумать лучше.
Это не то, чего он хотел. Он пошел к бардам, думая, что их одобрение порадует меня. Он думал, что мы будем строить планы и давать обещания. Вместо этого мы стоим на противоположных сторонах грунтовой дороги в неловком молчании. Никто из нас не хочет показывать, что земля рушится под нашими ногами.
Я говорю себе больше не извиняться, это не поможет.
– Прости, – все равно повторяю я.
– Да, – он вздыхает, – ты меня тоже.
Не говоря больше ни слова, он поворачивается и уходит. Я смотрю, как он исчезает в темноте, и закрываю лицо руками. Как мне удалось потерять и Фиону, и Мадса в одну ночь?
Без утешительных слов Фионы, без тепла Мадса, без нежных рук мамы, заплетающих мне волосы, я чувствую себя страшно одинокой.