– Это тренировочные площадки, – объясняет Равод, – в ближайшем будущем ты будешь проводить здесь большую часть своего времени.
Я стою в благоговейном страхе, впитывая все это. Запах горного ветра и свежескошенной травы наполняет мои легкие. Когда он говорит, что я буду тренироваться здесь, я все еще не могу поверить. У меня есть дар, и меня завербовали. Это за пределами того, что я когда-либо могла себе представить, и когда я смотрю на всех этих бардов, то задаюсь вопросом, было ли это моей судьбой, причиной всех моих страданий – быть приведенной сюда. Странная мысль, и она приходит вместе с надеждой и страхом.
Я не могу забыть, почему оказалась здесь. Один из этих бардов, здесь, на этом поле, одна из этих движущихся теней на фоне наступающей темноты, может оказаться убийцей моей матери. Возможно, хотя я ненавижу так думать, это может быть Равод. Я едва сдерживаю дрожь.
– Твои дни будут распределены и расписаны в соответствии с тем, какие таланты мы увидим у тебя, – говорит он, и я сосредотачиваюсь на его словах, – и, когда ты пройдешь проверку, будет составлена программа твоего начального обучения. У каждого барда есть свое место и цель, таким образом мы обеспечиваем порядок как здесь, в Высшем совете, так и во всей Монтане.
– А чем занимаешься ты? – спрашиваю я с неподдельным любопытством. Широкие плечи барда под плащом напряжены; его так трудно понять, что желание знать, о чем он думает, странно поглощает.
Возможно, он что-то скрывает.
Равод смотрит на меня, приподняв бровь.
– Я вижу, ты уже решила проигнорировать мой совет насчет излишнего любопытства, – говорит он.
– И ты отклоняешь мой вопрос, – парирую я. – Я видела, как ты собирал десятину с моей деревни и упоминал о вербовке лорда Катала, так что рискну предположить, что ты какой-нибудь вербовщик?
Он издает лающий смех, но резкость звука компенсируется блеском его удивленной улыбки. На его щеках появляются две ямочки. Я чувствую, как красный жар поднимается в кончиках моих ушей. Несколько бардов с любопытством поглядывают на нас, прежде чем вернуться к своим занятиям.
– Вербовщик. Очень хорошо, давай назовем это так, – веселье Равода исчезает, как будто он смущен. Но удовольствие, как резкий всплеск солнца, оставляет ощущение тепла на моей коже. Я смотрю, как его взгляд скользит по тренировочной площадке. – Если хочешь знать, Катал оказывает мне честь, давая присматривать за другими бардами. Я иду туда, где он нуждается во мне, чтобы обеспечить порядок.
– Звучит сложно, – говорю я, – если все барды знают, что ты докладываешь о них Каталу, разве ты не чувствуешь недоверия?