– Александр Павлович, что вы там скрылись в зале? – сказал Пашутин громким голосом, обращаясь ко мне. – Пожалуйте на сцену.
Пришлось подчиниться, и, пока я шел, в зале раздались довольно жидкие аплодисменты, преимущественно в задних рядах. У меня зародилось нехорошее предчувствие, и не зря…
– Уважаемый Александр Павлович, – продолжил Пашутин, когда я взобрался на кафедру, провожаемый Субботиным, который шепнул мне: «Не бойтесь, постарайтесь перевести вопросы на клинику, дальше я сам отвечу», – несомненно, коллеги захотят услышать о вашем препарате и о том, как вам удалось сделать такое открытие.
Ассистенты Субботина уже помогали больным покинуть зал: двоих катили на колясках, несколько больных были на костылях. Где-то в середине зала я заметил профессора-гистолога Модеста Сергеевича, с которым ехал первый раз в Питер, он одобрительно кивнул мне головой.
Дождавшись пока закроется дверь, председательствующий обратился к медицинским «генералам»[109]:
– Не угодно ли господам членам Совета задать вопросы?
Первые вопросы касались названия, почему СЦ, и когда услышали фамилию Генриха, спросили, российский ли это препарат, потом вопрос был о том, с чего мы взяли, что этот препарат должен помогать при лечении инфицированных ран. На последний вопрос я ответил заранее заготовленной легендой, так как был готов к этому вопросу.
– Видите ли, ваше превосходительство, у химиков часто на руках бывают раны, вызванные действием агрессивных растворов или высокой температуры, попросту говоря, инфицированные химические и термические ожоги. И мы с моим коллегой заметили, что если мы работаем с веществом СЦ, то при попадании его на рану они заживают быстро и без проблем, а вот если вещества нет, то раны долго гноятся и долго заживают. Потом мы провели эксперименты на животных, которые подтвердили наше наблюдение. Кратко об этом было уже сказано в докладе профессора Дианина, а также подтверждено и в стенах Академии, где первыми пациентами также стали животные.
– Считаете ли вы, коллега, что ваш препарат может пригодиться в ветеринарии, например при лечении лошадей, столь нужных армии? Я имею в виду потертости от упряжи и седла, которые приводят к выбытию из строя конского состава, – сказал, по-видимому, профессор ветеринарии[110], – и если препарат подходит, не будет ли он слишком дорогим для этого?
– Да, уважаемый профессор, здесь как раз тот случай, когда то, чем можно лечить животных, подходит и для людей, – ответил я профессору, – а цена обратно пропорциональна количеству выпущенного препарата. При массовом производстве она будет снижаться, думаю, что и на лошадей хватит.