Вот такую свинью подложил мне великий Кох. Зал просто неистовствовал: там оказались и сторонники и противники Коха, впрочем, среди профессуры было скептическое выражение лиц. Наконец, председатель, устав звонить в колокольчик, просто приказал командирским голосом:
– Тихо, господа! Кто еще желает задать вопросы господину Степанову?
И тут из задних рядов раздался довольно молодой голос. Человек явно хотел мне помочь реабилитироваться, но вышло с точностью до наоборот:
– Господин Степанов! К сожалению, мнения коллег о докторе Кохе, упомянутом вами, были весьма полярны, но вы же не микробиолог, а химик, не так ли? И второе: что помешало осуществить вам синтез в своей лаборатории?
– Простите, я не расслышал вашего имени или чина, – ответил я, чувствуя спиной приход маленькой полярной лисички, но не мог же я соврать сотне человек. – Дело в том, что я по образованию – юрист, химиком был мой погибший друг и коллега по лаборатории, которой я руководил и которая была уничтожена взрывом с последующим пожаром. Я пытался спасти Генриха фон Циммера, который был выдающимся химиком, но сам я при этом сильно обгорел и только сейчас вышел из больницы, поэтому не видел свежей медицинской прессы и не знал о скандале с туберкулином.
Теперь воцарилось гробовое молчание. Я просто читал в глазах сидящих в первых рядах: юрист?! В храме медицинской науки?! Изгнать нечестивца немедля!
– Господин Степанов, не смеем вас больше задерживать, всех, кроме уважаемых членов Ученого совета, прошу покинуть зал. Мы продолжим заседание Совета в закрытом режиме, – сказал председательствующий безапелляционным тоном.
После этого все потянулись к выходу, последним помещение покинул я. В коридоре толпились люди, они расступались передо мной, часто с насмешливым или сочувствующим выражением лиц, но никто ничего мне не сказал, я просто в молчании прошел через толпу, как сквозь строй. Я уже собирался покинуть здание, как меня догнал приват-доцент Северцев.
– Александр Павлович, подождите, куда вы так спешите, – запыхавшись от бега, позвал меня приват-доцент. – Профессор просил вас подождать у него в кабинете, обязательно!
– Что же, пойдемте, Петр Николаевич, – ответил я, не испытывая, впрочем, особого энтузиазма: начнут утешать, говорить, что не все потеряно, и так далее, вслух же продолжил: – Петр Николаевич, ну как, решились на переезд в Москву?
– Александр Павлович, поймите меня правильно, после сегодняшнего Совета, решения об утверждении апробации СЦ, скорее всего, не состоится, статьи в журнале тоже не будет, – извиняющимся тоном сказал доцент. – А здесь, сами понимаете, у меня «синица в руках», должность, какая-никакая карьера…