– Много у нас в этом году зерна, всё сделали так, яко государь приказал. Да и рыбы днепровской сушёной и солёной.
– Феодоре, позволь мне расспросить пленных. Можешь и своих людей прислать.
– Добро. Позову своего заплечных дел мастера. Он их быстро разговорит.
Я только открыл рот, чтобы отказаться, как подумал, что одно лишь присутствие палача может развязать язык спесивым ляхам, а демонстрация петли – крымчакам.
– Ладно. Вот только пусть ничего не делает, пока я ему не скажу.
Не знаю, было ли это из-за вида палача либо по другой причине, но и Радзивилл, и Селямет Гирей, и другие пленные «запели» сразу. Допрашивали мы их поодиночке, но рассказывали они примерно одно и то же.
Во-первых, поляки намеревались после Чернигова ударить по Новгороду-Северскому, а затем по Рыльску и Курску. Путивль, отрезанный от русской территории, оказался бы довольно легкой целью. Таким образом, они смогли бы завоевать весь русский Юго-Запад. Татарам же обещали отдать часть добычи и всех жителей этих городов. Как мне сказал Радзивилл, «русские нам там не нужны – мы заселим наши новые города католиками».
Во-вторых, лагерь поляков находился в Любече – древнем русском городе на левом берегу Днепра, который единственный из всех черниговских владений русские отдали Литве в 1503 году, в обмен на что литвины согласились на русский суверенитет над остальной территорией.
В-третьих, в Любеч только что приехали католические иерархи из числа пламенных борцов за унию и против православия.
Было и в-четвертых. Часть полона, захваченного татарами у Чернигова и южнее – даже на землях, принадлежавших Речи Посполитой – находится в десятке верст к югу от Чернигова под охраной трех сотен татар. На мой вопрос, почему они не повели полонян на юг, Селямет Гирей лишь пожал плечами:
– Княже, – он весьма неплохо говорил по-русски, как ни странно, – мы надеялись пригнать туда еще черниговцев, а затем вернуться всем войском в Крым.
– Разве вы собирались уходить?
– Скоро начнутся морозы, княже, – покачал головой тот. – Поэтому мы собирались уйти уже через три-четыре дня, не позже.
Я предложил Ноготкову-Оболенскому, пока поляки не очухались, пойти на Любеч. Там, по словам Радзивилла и других, почти не оставалось гарнизона, так что моего эскадрона, усиленного двумя семидесятипятимиллиметровками, и двух конных сотен Черниговского полка должно было более чем хватить. Воеводе понравилась моя идея, и он добавил, что пошлет нам вдогонку две пеших сотни и артиллеристов для гарнизонной службы. На мой вопрос, почему пушкарей, тот ответил, что два года назад поляки поставили несколько орудий на Замковой горе, и нацелены они на Днепр, чтобы русские корабли по нему не ходили. А теперь оттуда можно будет и движение по реке контролировать, и переправу через неё.