— Видали? Черная кошка дорогу перебежала.
— Это еще неизвестно, — отвечали бабы, — может, кошка обратно по следу вернется.
На другое утро — пестрое, тихое июньское утро — племянница бабки Карталки стирала на Бандерице и увидела Милку, которая беспокойно сновала в вербняке на другом берегу реки, где вперемежку с кустами зеленели круглые поляны с буйной сочной травой. Валек карталкиной племянницы глухо стучал, сопровождаемый шепотом деревьев. Милка переходила с одной поляны на другую, то исчезая за ветками, то появляясь на фоне зеленых токовищ лужаек. Она кружила вокруг трех-четырех полян, не поднимаясь на холм, не спускаясь к реке, и глаз не сводила с люцерны, будто ждала, что оттуда кто-то появится. А когда племянница Карталки нагнулась и стала выжимать мокрое белье, то из-под локтя увидела, что грудь девушки, стоявшей на поляне, ходит ходуном. Племянница бабки Карталки опять начала колотить вальком белье. Видеть она ничего не видела, но вскоре услышала, как к глухим ударам валька присоединился шорох травы. Она распрямилась, чтобы вытереть пот, и увидела, что полянки на том берегу пусты. Только глубокая прямая цепочка следов пролегла в траве, поникшей под стремительными шагами. На четвертой поляне следов пока не было. Через минуту на ней появилась Милка. Шаг у ней был не порывистый, а усталый, и племянница Карталки догадалась, что человек, которого она ждет, уже идет к ней. И впрямь баба услышала шум в люцерне. Она огляделась, приставив ладонь ко лбу, но человека не было. Тогда она опять бросила взгляд на четвертую поляну и увидела рядом с Милкой Андона Кехайова. Кехайов в белой рубахе, простоволосый, с накинутым на одно плечо пиджаком, подошел к Милке, и оба скрылись в высокой траве. Баба стыдливо принялась развешивать белье, а через час, уже вскинув на плечо коромысло, она увидела мельком над кустами их лица, сияющие тихой радостью. У племянницы Карталки мелькнула мысль, что Милка, пожалуй, скоро начнет подрубать пеленки и шить детские чепчики.
«Я еще не встречал виновных жертв».
Димо Петров, август 1971 г.
Ямбол
Весной третьего года в долине Бандерицы были засажены последние делянки сада. Под патронатом старичка Оклова объявили конкурс, окрестили участки: Благой, Синее каменье, Равнинные загоны, Соленая излучина, Концовый. Все три года, хотя и были полны тяжелого труда и нехваток, прокатились плавно, как телега на хороших рессорах. Толчки смягчали «керановские постели». Так сельчане называли проект облегчения. Первый шаг проекта вступил в силу с укреплением личных хозяйств, заброшенных во времена посланцев. Каждой семье выдали по полгектара земли в личное пользование, и скоро в сельских дворах завелись и куры, и другая живность, из труб повалил вкусный дымок, ожили воскресные базары в окрестных городках. Второй шаг проекта облегчения должен был дать о себе знать через три года, когда узреют соки долины и плоды вложенного в землю труда сельчан перехлестнут через холмы в большой мир. Сельчане гордились и тем, что машинами и своей безмежевой энергией очеловечили долину, которая еще недавно рвала жилы и конной, и воловьей тяге, болотами да песками сводила на нет человеческий труд.