— Хорошо, Лида.
Кто-то постучал в дверь (Лида отступила от нее), вошел невысокий офицер в полковничьей папахе, длинной по-кавалерийски шинели, увидел Рокоссовского.
— Товарищ маршал, разрешите обратиться?
— Новости, Ярцев?
Рокоссовский встал с кресла, подошел к полковнику. Тот оглянулся. Девушки вышли, кто-то из них плотно прикрыл дверь…
— Так точно, товарищ маршал. Начальник штаба приказал мне найти вас и…
— Меня искать не надо. Мой адрес всегда известен, я не дезертир.
— Виноват, товарищ маршал, — тихо сказал Ярцев.
Марков смотрел на ставшее хмурым лицо Рокоссовского… «Он же волнуется, конечно, это он на полковника… конечно, он волнуется из-за этой новости, что привез полковник, какой-то важной, наверное, новости, потому что Рокоссовский сейчас…» — не очень ясные мысли встревожили Маркова. Все было так хорошо, маршал был веселым, он же совсем простой, нет, не простой, он совсем, конечно, не простой, но ведь видно, что он любит, когда возле него люди, он не любит, наверное, одиночества, и люди его не боятся, ни Зина не боится, ни эта повариха Лида… Но приехал полковник и… То чувство, которое Марков смутно ощущал, находясь с маршалом и командармом, — чувство непривычной, удивительной безопасности — вдруг сменилось неуверенностью и тревогой.
Марков стоял у книжной полки и не знал, что ему сейчас надо делать, — может, выйти из этой теплой комнаты, в которой ощутимой становилась еще неведомая Маркову тревога?.. Или Марков должен остаться?.. Он вздохнул и посмотрел на командарма.
— Полковник, у вас такой таинственный вид, словно вы служите в Третьем отделении собственной его величества канцелярии… — Никишов добродушно усмехнулся, и Марков понял, что командарм тоже знает о волнении Рокоссовского.
— Ну, так почему меня надо разыскивать? — сказал Рокоссовский.
— Получена директива Ставки, товарищ маршал. Мне не дали текста, приказано запомнить и доложить вам. По ВЧ[1] начальник штаба не решился…
— Снимите шинель, Николай Викторович, — сказал Рокоссовский, садясь в кресло. — Здесь не холодно…
Полковник снял шинель, папаху, пригладил ладонью темные длинные волосы, глянул на Маркова.
— Разрешите, товарищ полковник? — Марков взял шинель и папаху, пошел в угол библиотеки, положил на диван.
— Ну, Николай Викторович… колотите нас новостями. Сядьте.
Полковник, улыбнувшись виновато, сел.
— Я выехал через пятнадцать минут после получения директивы. Член Военного совета приказал мне…
— Николай Викторович, я уже понял, что новость важная, — негромко сказал Рокоссовский.
— Виноват, товарищ маршал.