— И остались у вас ещё на полвека, — бесстыже заметил Сигельд. — Надо было сразу раскошелиться.
Длугош взял со столика подсвечник и поднял огонёк, освещая Каетана.
— А вы как считаете, пан Клиховский, не обманывает ли этот человек?
— Он не обманывает, — помолчав, угрюмо сказал Каетан.
Длугош в задумчивости вернул подсвечник на место.
— Нет, я ничего не стану говорить королю, — отказался он. — Сначала ты, Сигельд, должен убедить меня, что уже нашёл ход. Тогда я и пойду к королю.
Длугош не сомневался, что король заплатит пройдохе даже наперёд: Казимир Ягеллончик — не Владислав Ягайло. Но опасность заключалась не в потере денег. Если Длугош пообещает королю, что Сигельд проведёт поляков в замок, а тот не справится, то король окончательно разочаруется в канонике. Можно будет постригаться в монахи и писать историю Польши — ничего иного Длугошу уже не останется. Нет, о лазе под стеной Мальборка король должен узнать только тогда, когда Сигельд отыщет дорогу. Ему, Длугошу, незачем столь опрометчиво ставить на кон свою судьбу и положение при дворе.
— Боитесь не оправдать ожиданий короля, святой отец? — проницательно спросил Сигельд.
Длугоша уязвила подлая догадливость этого мерзавца. Длугош понял, что Сигельд ему не нравится. Странно. Обычно ловкачи или проныры вызывают расположение — если, конечно, вредят не тебе, а другим. Так устроена природа человека: всегда приятно видеть, как попирается чужая гордыня. Но в Сигельде каноник ощутил какое-то жестокое и отталкивающее превосходство.
— Чем попусту болтать, лучше объясни, как ты надеешься пробраться в Мальборк, — сухо сказал Длугош. — Орденский замок — не спальня купчихи.
Каетан неохотно выступил вперёд и положил перед каноником большой, скрученный в трубку лист с болтающимися на шнурках печатями.
— Посмотрите, пан Длугош, — попросил он.
Длугош с недоверием развернул лист и обомлел: это было послание-бреве, подписанное самим понтификом — покойным Папой Николаем V.
До Кракова уже донеслось известие, что Папа учредил в Ватикане новую библиотеку. Когда под ятаганами османов пал злосчастный Константинополь, Папа сразу послал к султану Мехмеду своего легата, чтобы тот выкупил все книги ромейского архива. И в бреве, которое держал в руках Длугош, было сказано, что предъявитель сего — грамматик Святого Престола, отправленный приобретать или переписывать для апостольского книжного собрания церковные и светские хронографы, достойные общей памяти христиан.
— Где ты взял это? — Длугош негодующе вперился в Сигельда.
— Есть у меня приятель по прозвищу Исповедник, — пояснил Сигельд. — Он много последних исповедей слышал. Одна была от какого-то монаха. Его сундук мой приятель забрал себе: зачем сундук мертвецу с ножом в животе? А потом вещички покойного Исповедник проиграл мне в кости. Среди них я и нашёл этот лист. И теперь вот сообразил, как он может мне пригодиться.