— Угу… — пытаясь спрятать свою голову у меня на груди, стыдливо подтвердила Айше.
— Поэтому эту функцию мужчине приходится выполнять самому… — развёл руками учитель. "А как?" — едва не спросил я, но он продолжал:
— Приподнимись над ней на руках… не стесняй её движений… Введи головку и осторожно, неглубоко, води ей туда-сюда… Потом опустись на локти и возьми её руками за плечи… Только не ложись на неё совсем — просто едва касайся… Осторожно… Всем телом… Или — теми его частями, которые касаются… — Улыбнулся старик, видя мои прилежные попытки слишком точно исполнять его предписания. — Вот так и продолжай… Пока не почувствуешь, что через секунду всё закончится… — Старик сделал паузу — видимо, пытаясь оценить, правильно ли я его понимаю. — А как почувствуешь, что пора — вонзи до предела, одним махом, решительно — и тем ты уничтожишь её девственность… — Так я и сделал.
— ААх! — От неожиданности Айше едва не вырвалась. Но за плечи я держал её крепко… Всаженный до основания член пульсировал в ней, выпуская сперму; я уже попросту лежал сверху, совершенно не имея сил находиться в напряжённом состоянии; но руки мои вцепились в её плечи мёртвой хваткой… Вырваться она просто не могла… По лицу её текли слёзы, а я целовал и целовал — глаза, виски, щёки, губы, шею… Меня совершенно переполняло какое-то новое, неизвестное мне ранее чувство благодарности к лежащей подо мной женщине… Я не могу его описать. Оно поработило меня, сделало своим… и её — рабом. Навеки. Как мне казалось тогда… О, боги! Если бы это было правдой…
* * *
…Механик вздохнул и лихорадочно облизал пересохшие губы. Он стоял у поручней, сжав их побелевшими пальцами и лихорадочно блестящим взглядом пронизывал горизонт. Казалось, он был на грани истерики, и боцман, вынув трубку изо рта и выбивая её о колено, не спускал с него глаз.
— Хоть бы не кинулся… — Вздохнул у моего уха пожилой матрос. Парень между тем продолжал…
* * *
…Спустя совсем немного времени я нашёл в себе силы оторваться от её безвольного тела, сполз на землю и устроился рядом; обнимая — и, как бы, опекая её… Казалось, прошла уйма времени… Наконец старик встал, и, обращаясь к нам, произнёс:
— Вот и свершилось, дети мои… Ты пролил её кровь… — И он задумчиво смолк. — Я должен был, правда, перед тем спросить вас, не передумал ли кто… — Вздохнул монах. — Но — увы — не нашёл в себе сил сделать это… — С тёплой улыбкой развёл руками он. Мы тоже улыбались, прекрасно понимая, что в тот момент… спрашивать у нас что-то… М-да…
— А потому я спрашиваю тебя, — он нагнулся и посмотрел мне в глаза, — не жалеешь ли ты сейчас о том, что сделал? — Я, прикрыв веки, только и нашёл в себе силы, что с довольной улыбкой покачать головой. Айше реагировала на заданный ей вопрос примерно также.