— Но ведь мы же искали, — попытался он возразить. — Вот поисковые выработки, вверх, вниз, в обе стороны...
— А почему же во все стороны? — горячился Грошев.— Разве нельзя было на самом сбросе выяснить, куда сдвинуло этот бок? Ведь признаки есть, всем горнякам известные. А выяснив, куда сдвинута жила, нужно было гнать не десять сажен, а хоть сотню, но жилу найти!
— На сбросе ничего не было видно, все передавлено, перебуторено, — ответил штейгер. — И вода хлещет, сваливает свечи, мешает смотреть. Я тут немало мок, разбираясь, да ничего не разобрал.
— Ну, ладно. Мы к этому вопросу еще вернемся. Я приду сюда с вами в другой раз без посторонней публики, тогда мы посмотрим. А теперь нам нужно за пробами в целики, время идет.
Снова пришлось идти назад через мокрое и давленное место к подъемам, чтобы проникнуть в ту часть старых работ, где остались еще целики — участки жилы, почему-то не выработанные. Эксперты хотели опробовать их. Все шли быстрее, освоившись уже с хождением под изломанной крепью и под дождиком.
Дойдя до подъемов, поднялись еще на несколько метров вверх и пошли в сторону, противоположную сбросу.
Здесь было совершенно сухо и сравнительно тепло; холодный воздух из штольни не проникал так далеко вверх благодаря тому, что в этой части старых работ остался только один ход по узким подъемам, другие были завалены, и сообщения с поверхностью не было. Воздух настаивался и согревался, здесь также почти не давило, и потому многие выработки не были заложены, а стояли свободными.
Быстро прошли по верхнему штреку и достигли места, где жила раздувалась внезапно до нескольких метров толщины и поэтому была вынута несколькими параллельными выработками; бревенчатые коридоры крепей шли не только друг над другом, как в узких местах жилы, но и друг возле друга в три, четыре и даже в пять радов. Промежутки между этими соседними коридорами, находившимися на одном уровне, были закреплены не сплошными стойками, а подхватами, так что в общем получалась большая, но узкая зала, потолок которой поддерживался отдельными столбами. Несколько таких зал находилось друг за другом, в обе стороны по жиле они суживались и переходили постепенно в узкий штрек.
В этих залах было царство сухой плесени; на столбах, подхватах, огнивах, на каждом куске дерева виднелись снежно-белые наросты; они представляли то отдельные плоские подушечки, приросшие к дереву, то сливались по две и по три в группы, то образовывали длинные волнистые полосы. С подхватов и огнив белые наросты свешивались гирляндами и фестонами различной величины и формы. На ощупь эти наросты были нежны и пушисты, как заячий мех, и палец свободно уходил в их рыхлую массу вплоть до основания плесневой колонки — дерева крепи, покрытого только тонким, скользким слоем, на котором держались белые нити.