Но населению «Убогого» рудника теперь было не до природы. В былые годы бабье лето, совпадавшее с началом нового операционного периода, знаменовалось сплошным весельем. Закончив промывку рассыпного золота, производившуюся только в теплое время, подведя годовой итог деятельности рудника, все после усиленной работы предавались отдыху и развлечениям. В руднике и на фабрике шел ремонт, многие рабочие и служащие были свободны, устраивались пикники, вечеринки, и эти две-три недели конца сентября и начала октября бывали веселее, чем праздники рождества и пасхи, когда перерыв в работах был гораздо короче, а погода более или менее холодная.
Теперь же все были заняты ликвидацией. Через день приисковая тройка увозила кого-нибудь из служащих с семьей в Мангут; каждый день уходили холостые или уезжали семейные рабочие, заколачивавшие свои избушки и оставлявшие их на произвол судьбы вместе с более громоздкой мебелью. Каждый день можно было наблюдать тяжелые сцены прощания людей, сжившихся и сблизившихся за долгое время работы на руднике.
И вдруг печальная картина ликвидации и разорения была нарушена телеграммой хозяина. Хозяин предлагал управляющему передать рудник с постройками, машинами, конторой и частью припасов в амбаре штейгеру Бубнову, который брал предприятие в аренду.
Репиков не верил своим глазам и перечитал телеграмму три-четыре раза, перевернул, осмотрел со всех сторон, чтобы убедиться, что телеграмма подлинная, а не какая-нибудь злая шутка со стороны одного из уехавших служащих, недовольных расчетом. Но, убедившись в ее подлинности, он все-таки не мог верить ее содержанию. Он бы поверил, если бы не было прибавки на счет аренды. Хозяин, не желая ликвидировать дело совсем, а желая только сократить расходы, мог устранить его, Репикова, от управления и оставить одного Бубнова с несколькими служащими для разведки. Но поверить, что Василий Михайлович, который лучше, чем кто-нибудь другой, должен был знать убогость рудника, решился взять его в аренду, не имея своих средств, было слишком трудно.
Репиков немедленно послал за Бубновым и вспомнил теперь, что штейгер, в противоположность всем остальным служащим, не делал никаких приготовлений к отъезду, ездил по-прежнему на рудник и проводил под землей в одиночестве по несколько часов и вообще имел все время какой-то загадочный вид.
Вот и теперь горничная вернулась с ответом, что штейгер на руднике, но что его жена обещала прислать его, как только он вернется к обеду.
Пришлось управляющему прождать часа два, сгорая от любопытства.