— Могло быть, господин урядник.
— Не могло, а было. Не отвиливай. Ван-ху-сяну, забойщику, тумака по затылку так дал, что тот кубарем с крыльца скатился?
— Ну, легонечко ткнул его, могло статься, господин урядник.
— Легонечко! Ах ты, сукин сын! Так легонько, что он в землю носом попал и морду в кровь себе расшиб!
— Не заметил я, господин урядник.
— Ткнул и не заметил? Ну, ладно, в этом во всем признался. А в казарме откатчика Лу-Гу-лина не ты ли за косу с нар стащил и лупил ею по спине кулаком?
— Ей-богу, не помню, господин урядник, пьян был!
— Вот и вспомнил, что пьян был! А всего прочего не помнишь?
— Не помню, господин урядник.
— Хорошо, другие помнят и свидетелями будут. Еще тебя обвиняют, что тому же Лу-Гу-лину раскровянил губу и рубаху изодрал.
Семенов виновато опустил голову.
— В казачьей, может, вспомнишь? А вот что еще! Куда скрылся Петр Чубарыков, запасный солдат?
— Почем же я знаю, господин урядник?
— Живешь рядом, а не знаешь, что он на заре с бабой и ребятишками уехал в Мангут!
— Я ему не караульный, господин урядник.
— А кто после его отъезда ставни его запер и замок на дверь повесил? Не ты разве?.. А, молчишь! Свидетели тебя видели.
— Тьфу, окаянные! Чтоб их язвило!
— Ты мне тут не ругайся, потому здесь присутственное место и допрос, не то оштрафую! Ты соучастник в побеге обвиняемого Чубарыкова, главного погромщика.
— Никак нет, господин урядник, я с ним не бегал.
— Не бегал, а убежать можешь! Так вот что: в виду побега двух главных коноводов я должен посадить тебя под арест в предупреждение бегства и впредь до разбора дела.
— Помилуйте, господин урядник, явите божескую милость.
— Если же не хочешь сидеть, внеси десять рублей залогу. Если убежишь, залог в доход казны поступит, а от суда все равно не уйдешь, по этапу доставят.
— Зачем же мне залог вносить, господин урядник? Я ведь здешний рабочий, все меня на стану знают.
— Ты уже не рабочий, вы все расчет получили и должны быть выселены с рудника. А потому, что вы, уволенные, скопом, по взаимному уговору учинили избиение рабочих китайцев и грозились их перебить и выгнать со стана, вы считаетесь бунтовщиками и будете судиться по статье 1345 уложения о наказаниях.
Для пущей важности Мокрых поднял книгу и потряс ею в воздухе. Семенов молчал, совершенно подавленный.
— И как ты не рабочий больше, я тебя без залогу отпустить не могу. Как знаешь: или в казачью, или десять цалковых на стол.
Семенов, кряхтя, достал кошелек из шаровар, вынул синенькую и подал уряднику.
— Еще одну! За пять цалковых ты завтра же сбежишь. Подавай еще пять.