— Наверно, он, — подтвердил казак. — Ведь он исчез бесследно уже почти месяц.
— И оставил записку: «Теперь меня не найдете, не ищите!» — вспомнил штейгер.
— И не нашли бы никогда, если бы Василию Михайловичу не пришло в голову сюда забраться! — сказал Репиков. — Какое местечко выбрал себе! Так бы и остался в ледяной могиле до второго пришествия. Ведь еще несколько лет, и весь квершлаг заплыл бы льдом.
Постепенно освободили и туловище, одетое в рудничную брезентовую куртку, и прижатую к нему руку, на пальце которой был перстень с бирюзой, известный служащим, знавшим маркшейдера. Так как сомнений в личности мертвеца не было, то лицо не стали освобождать от льда, а отделили труп от почвы, чтобы вынести его из рудника.
Тихо теплились свечи в руках людей, обступивших неподвижное тело товарища, покончившего свою жизнь таким необычным образом. Сверху, сзади и с боков нависали ледяные массы молочно-белого цвета, с странными выпуклостями и натеками, отражавшими пламя свечей. Легко клубился пар от дыхания. На ледяном ложе лежал мертвец, лицо которого представляло страшную ледяную маску.
— Поднимайте! — сказал наконец Репиков, надевая шапку.
Тащить труп, тяжелый и твердый, как толстое бревно, было очень трудно; откинутая и застывшая рука мешала в узких проходах старых работ; по подъемам труп пришлось спускать на веревке. Вообще, бились не меньше часа, прежде чем вытащили его кратчайшим путем через шахту на земную поверхность, где ждала уже телега.
В больнице мертвеца оттаяли и убедились, что это действительно маркшейдер. В правом виске была рана, но в ледяной могиле труп совершенно сохранился; он лежал на больничной койке, словно заснувший спокойным сном после тяжелой рудничной работы. В руке, сжатой в кулак, на груди, оказалась записка.
«Если, паче чаяния, вы меня найдете и извлечете из ледяной могилы, которую я себе выбрал как место вечного упокоения, то прошу похоронить меня не на кладбище, а, как самоубийцу, в старом шурфе на вершине рудничной горы, откуда видны все окрестности, мои любимые синие горные дали. На кресте напишите: «Маркшейдер рудника «Убогого» Григорий Ефимович Кузьмин, 38 лет от роду, поставил последнюю точку 18 сентября 1908 г. Мертвые сраму не имут».
Но Бубнов восстал против того, чтобы хоронить маркшейдера на рудничной горе, считая это плохим предзнаменован ием.
— Рудник еще не мертв, — заявил он. — В выработках будут ходить люди, а мертвец над их головами будет внушать им суеверные мысли. Если не на кладбище, похороним его на вершине нашей горы, над станом, откуда тоже все окрестности и горные дали видны.