Торопливо обыскав вершину, я нашел все свои раскиданные пожитки там, где я их оставил. Оба одеяла. Мех был почти пуст, но, если не считать этого, все остальное было на месте. Денна, должно быть, просто отошла в кусты, повинуясь зову природы.
Я стал ждать. Я ждал куда дольше разумного. Потом я принялся звать ее: сначала вполголоса, потом все громче и громче, хотя голова у меня отзывалась на крик болью. Наконец я просто сел и остался сидеть. Я не мог думать ни о чем, кроме того, что Денна ушла одна, измученная, страдая от жажды, не понимая, где находится. Что же она подумала, а?
Потом я немного перекусил, пытаясь сообразить, что делать дальше. Подумал было откупорить вино, но понял, что это скверная идея: у меня наверняка небольшое сотрясение мозга. Поборол иррациональный страх, что Денна могла впасть в бред и уйти в лес и что мне надо идти ее искать. Я подумывал развести костер, чтобы она его увидела и вернулась…
Но нет. Я знал, что она просто ушла. Очнулась, увидела, что меня нет, и ушла прочь. Она же сама сказала, когда мы уходили из трактира в Требоне: «Я всегда ухожу оттуда, где мне не рады. Все, что нужно, я могу добыть по дороге». А вдруг она подумала, что я ее бросил?
Так или иначе, я нутром чуял, что ее здесь уже давно нет. Я собрал котомку. Потом – на всякий случай: вдруг я ошибаюсь? – написал записку с объяснениями, что произошло и что я буду в течение суток ждать ее в Требоне. Я угольком написал ее имя на одном из серовиков и начертил стрелочку в ту сторону, где оставил всю еду, которую принес с собой, бутылку воды и одно из одеял.
И ушел. Настроение у меня было не самое приятное. И мысли мои были отнюдь не добрые.
Когда я вернулся в Требон, на город спускались сумерки. Я прошелся по крышам – несколько осторожней обычного. Я не собирался полагаться на свое чувство равновесия раньше, чем через несколько дней, когда моя голова придет в порядок.
Но все равно, залезть на крышу трактира и забрать оттуда свои башмаки было невеликим подвигом. Отсюда в сумерках городок выглядел мрачно. Передний фасад церкви полностью обрушился, чуть ли не треть города была опалена огнем. Некоторые здания просто слегка обуглились, но от многих остались только пепел да головешки. Видимо, невзирая на все мои усилия, когда я потерял сознание, пожары разыгрались с новой силой.
Я посмотрел на север и увидел вершину холма с серовиками. Я надеялся увидеть мерцающий там костер, но никакого костра, разумеется, не было.
Я дошел до плоской крыши ратуши и по лестнице забрался на резервуар. Он был почти пуст. На самом дне плескалась вода в несколько футов глубиной, намного ниже моего ножа с пришпиленной к стенке обугленной щепкой. Это объясняло, почему город в таком состоянии. Когда уровень воды опустился ниже моей импровизированной сигалдри, пожары вспыхнули снова. Однако же это позволило ненадолго остановить огонь. Если бы не это, глядишь, города бы и вовсе не осталось.