— Ох, сынка, лучше бы ты сам приехал, да и женился бы наконец!
— Мам, невесту не нашел ещё! Приеду, мам, точно, скорее всего, к маю! Сам безумно по тебе соскучился, ты у меня суперлюбимая женщина!!
— Суперлюбимую на три года не оставляют.
— Мам, я ща в командировке, на Дальнем Востоке, за Уссурийском, отбуду и в отпуск, сразу два у меня получается. Ещё и ругаться будешь! Про Леху ничего?
— Нет, глухо! — Паскудство такое! Мам, я скоро приеду, знаешь как я тебя люблю?
— Надо же, не прошло и тридцати четырех лет как признался?
— Ехидина ты моя! Все мам!! Целую!
Приехавший бледненький, худенький лейтенантик передал большой пакет, стеснительно отказывался переночевать, говоря, что на вокзале пересидит.
Лида встала на дыбы:
— Я же вижу, ты совсем слабый, из госпиталя, похоже?
Мальчишка, Женя поотнекивался, потом признался, что у него билет аж на утро послезавтрашнего дня.
— Ах ты ж, мелкий паразитик! — ворчала на него Лида. — Доведись, мой сын к твоей мамке так заехал, она что, не приняла бы?
— Да, я, честно, не знаю, я у деда с одинадцати лет рос!
— Всё, марш в ванную, вот тебе футболка и штаны сына — полотенце, бритва с пеной там есть, брысь!
Пока ребенок намывался, Лида по принципу — «все что есть в печи, то на стол мечи», шустро наставила разносолов, села, подперев рукой щеку, пригорюнившись, вот и её Андрей, поди, так мотается по командировкам — толком ни поесть, и ни отдохнуть даже.
Мальчик, вылез из ванной осоловевший, порозовевший — удивленно рассматривая уставленный салатами- закусками стол, протянул:
— Да уж, Андрей рассказывал, что Вы хлебосольная, но что так…
— Садись, поешь.
Мальчик двадцатитрехлетний, поев, виновато улыбаясь, сказал:
— Извините меня, Лидия Сергеевна, я засыпаю!!
— Да, конечно, я тебе уже давно диван разобрала, иди, отдыхай.
— Лидия Сергеевна, мне неловко!
— Иди, ребеныш!
Лида полезла в пакет сына, достала джинсы фирменные, пару кофточек, красивые коротенькие ботиночки на меху, какие-то шоколадки-конфетки и большой конверт.
Кофточки были любимых цветов сына — красная и бирюзовая. Мальчишки очень тщательно следили за тем, как одевалась мать, если говорили — «Нормально!» — означало высшую степень одобрения, но если — «Сними и не позорься!» — носить не дадут.
Поулыбалась, глядя на пакет с конфетами. Помнится, в конце восьмидесятых совсем плохо стало с конфетами-печеньем, благо, Лида частенько моталась по работе в Москву и выкраивала время заехать в фирменный магазин на Шаболовке, от кондитерской фабрики «Ударница» — там всегда были очереди, но конфет можно было купить хороших. Потом дома начинался дележ — все конфеты делились на три кучки — маме и сынам, папа предпочитал пивко. Только третья мамина кучка, на утро оказывалась полностью поменянная, вместо самых редких и вкусных конфет там были те, что попроще.