— Боишься?
— Боюсь ли? Пожалуй, да, но только одного — оставить сына, его мать и учителя без помощи, если что с ними пойдет не так, не будет мне покоя и в небытии, слишком много я им должен.
— Похвально, не ожидал!
— Что ты не ожидал, зверь мифический? Почему ты не веришь, что было у меня время подумать и понять, какой тварью, хуже лихвы был тот Джас.
— А этот?
— Этот засыпает вполглаза и спит как дикий зверь — ловит каждый шорох и больше всего на свете, самой чудесной музыкой для него сейчас звучит — дыхание спящих дорогих людей.
— Случись такое — простила бы тебя Вилья, что стал бы делать?
— То же самое — быть рядом, беречь и охранять.
— Скажи старику — пусть начинает укладывать свои травы и записи, время выдвигаться. Не сегодня — завтра, а и медлить тоже не следует!
Джас написал Юнчи про сборы, про поход по землям степняков.
Юнчи слабо улыбнулся:
— Твой отец велел никогда не возвращаться и не попадаться ему на глаза.
— Там что-то плохое происходит, скорее всего, моя и твоя помощь станет нужной.
— Будем надеяться, Сим и Великий путник знают, что так нужно. Саюшке предсказал же Великий, что он взлетит, да и Вилья тоже — значит, сможем пройти по землям степняков. Да и мало кто сможет признать в нас с тобою тех Юнчи и Джаса. Годы и невзгоды, ой, как поменяли нам обличье.
Джаймис, отец Джаса и дед внука Сайха, про которого только и знал, что есть потомок Джаса, все больше впадал в уныние… Не было уже той крепкой и сильной страны степняков, все ленивее становились горячие когда-то и могущие за несколько часов собраться в большую и мощную силу, степняки.
Как-то незаметно откалывались от страны какие-то куски-кусочки. Становилось все больше мелких князьков — каждый старался перещеголять соседей богатством и роскошью — пиры, пьянки, гулянки, а страна хирела.
Ох, как недоставало ему жесткой руки сына, ох, как печалился Джаймис, что не сумел направить неуемного сына на благие поступки и дела. А ещё появилось в степи что-то непонятное, стали находить дальние немногочисленные поселения полностью загубленнми, мор ли, болезнь неизвестная, никто ничего не мог ни понять, ни объяснить, и опять страдальчески морщился Джаймис, вспоминая, как опрометчиво выгнал он оказавшегося во всем правым — Юнчи. Ну не было во всей степи преемника ему, а он, Джаймис, ослепленный потерей единственного сына, вспылил тогда и погорячился — выгнал его.
Посылал он во след верных степняков, долго они искали Юнчи, да пропал тот бесследно, видать, напали на него дикие звери.
— Эх, кругом неправ Джаймис оказался, ещё и дочери выросли… — он скривился, — неуемными, у них сначала потихоньку, а сейчас в открытую шла борьба за власть, почему-то его, отца их, они уже не считали за правителя, и каждая, кроме самой младшей — Фатмы, рвалась в правители, хотя не было ни в одной умения даже выслушать человека.