– Знаю, это неприятно. Особенно неприятно твоей маме, хотя она и старается всеми силами не показывать это. – Как по команде мама начинает звонить.
Доктор Демарко смотрит на меня.
– Тебе нужно ответить?
– Нет, все в порядке. – Переворачиваю телефон экраном вниз.
– Надеюсь, не расстраиваешься из-за мамы. Иногда родители ведут себя как дети. Им тяжело видеть ребенка в опасности. Не представляете, что было со мной, когда моей Рейчел собирались удалять гланды. А я – врач.
– Ага. – Понимая, что мой ответ бессмыслен, киваю.
Доктор Демарко продолжает.
– Но знаю, что тебе особенно трудно. И теперь, когда Флора больна…
– Ну да, – говорю, стараясь, чтоб мой голос звучал бодро.
– Так что, если тебе что-то понадобится или захочешь с кем-нибудь поговорить, просто нажми кнопку вызова.
Снова киваю, ненавидя себя за очевидное волнение.
Она ждет, пока скажу что-нибудь еще, но после долгого молчания уходит.
Снова перевернув телефон, просматриваю поток сообщений от мамы. Прокручиваю их, кажется, она извиняется, но… Но это вообще считается извинением, если дальше идет «но»? Но она беспокоится обо мне, и ей нелегко, она – мать-одиночка, а Келси была груба с ней, хотя Келси была груба и со мной.
Начинаю писать: «Все в порядке» – как она звонит снова.
– Мам, все в порядке, – говорю тут же, а она начинает пересказывать свои сообщения, и мне остается лишь вставлять «ага» и «я знаю» там, где это кажется уместным.
– Мне не нравится эта Келси. Не знаю, что ты в ней нашел.
Вздыхаю.
– Она славная, мам. И приехала аж из Нью-Йорка, чтобы заботиться обо мне.
Мама молчит впервые за весь разговор, так что я продолжаю.
– Мы много лет вместе ходили на уроки. Она всегда была забавная. Келси веселит меня. Я думал, ее визиты поднимут мне настроение. Ты ведь хочешь, чтоб я отдыхал и не заболел, ведь так?
Но эти слова кажутся мне не совсем искренними. Может быть, Келси действительно следует вернуться в Нью-Йорк. Но затем вспоминаю, как несколько месяцев назад мы катались на коньках в Проспект-парке, а снежинки цеплялись за ее голубую вязаную шапочку. Келси так быстро ехала, что коньки лязгали, когда она проносилась мимо. Заметив, как я цепляюсь за ограждение, она остановилась и прокатилась передо мной спиной вперед, пытаясь показать, как правильно ехать. Я нервничал, потому что впервые встал на коньки, а ее внимание заставило меня нервничать еще сильнее, но меньше всего мне тогда хотелось, чтоб Келси укатилась дальше.
Снежинка зацепилась за ее ресницы, когда я оттолкнулся от ограждения и неловко принялся перебирать ногами.