— Да ничего. Просто хотим, чтобы он выдал убийцу.
— Ещё пару минут назад тебе было наплевать, что кого-то из цветных убили. А теперь ты так беспокоишься.
— Я беспокоюсь о том, что следующей может оказаться белая — вот как ты сама. Если уж ниггер двинулся по этой дорожке, так чёрных женщин ему будет недостаточно. Не сегодня завтра захочется и белого мясца отведать. Одна из его жертв была с примесью белой крови.
— Ну вот, теперь уже важно, что у неё была белая примесь. Мне-то всегда казалось, что для таких как ты капля чёрной крови делает человека чёрным, насколько бы светлая ни была у него кожа.
— Что ты, я так не думаю. Есть ведь разные степени черноты. Может преобладать и белая кровь, да какая разница? Черномазым ведь делает тебя то, как ты выглядишь. Твой образ жизни.
— Любая жизнь — это жизнь, Рыжий. Тёмная кожа. Светлая кожа. Что-то среднее. Вот что волнует Джейкоба.
— А со стороны, Мэй-Линн, это выглядит так: Джейкоб нашёл убийцу и покрывает его, потому что он ниггер.
— Ты же понимаешь, что это смешно.
— Не понимаю. Доктор Стивенсон утверждает, что Джейкоб довольно тесно якшается с черномазыми.
— Доктор Стивенсон — идиот.
Рыжий рассмеялся.
— Ну, может быть. Я хочу помочь, Мэй-Линн. У меня ведь должок перед Джейкобом. Приехал его предостеречь.
— Не думаю. Мне кажется, за этим ещё что-то кроется, не только то, что он вытянул тебя из водоворота.
— Верно. Я перед ним ещё и за кое-что другое в долгу. Опять же, есть ведь ты. Мне не хочется, чтобы случилось что-то, что и тебя может коснуться.
— Это очень заботливо с твоей стороны.
— Каким же я был болваном…
— Тс-с-с, — спохватилась мама. — Не надо об этом.
На некоторое время Рыжий замолк. Повисла пауза — долгая, как будто зима сменила лето, потом он заговорил:
— Хочу, чтобы Джейкоб знал: может так обернуться, что к нему наведаются ребята.
— Ты про Клан? — спросила мама.
— Я только предполагаю…
— Рыжий, я слыхала, ты озлобился. Проникся сочувствием к этим трусам в белых простынях…
— Выбирай выражения, Мэй-Линн!
— Незачем мне выбирать выражения. Никогда бы такого о тебе не подумала. Я ведь тебя знала, когда мы оба были молодыми, Рыжий. Знала, что ты ходишь в пойму и носишь еду этой бедной старой негритянке, мисс Мэгги.
— Мы тогда были совсем ещё дети.
— Эта женщина тебя, Рыжий, считай, воспитала.
— Это была просто черномазая, которая работала на моего папу. А я и папиных собак подкармливал.
— Ты ведь знаешь, что она не только работала на твоего папу. Она тебя грудью выкормила. Ты играл с её детьми, как будто это была твоя родная кровь. Потом папа твой состарился и она тоже. Она была тебе почти что матерью. Большей матерью, чем твоя собственная мать. А папе твоему она была большей женой, чем твоя мать.