— Вот так встреча, — сказал Куньен. Он неторопливо подошел, оглядывая наших спутников. Обратил внимание на Валиану в повозке. — Вы прекрасны, милочка моя. Может, поцелуете меня? — спросил он, а затем заметил Трин, сидящую рядом. — Надо же. Две красавицы по цене одной, просто замечательно!
— Не смей, — сказал я. — Пока никто еще не пострадал всерьез.
— А ему-то какое до этого дело? — фыркнула Валиана. Она вылезла из повозки и подошла к нам, Трин семенила следом за ней.
— Миледи, — начал Фелток.
— Почему ему должно быть до этого дело? Он же шкурник, а они ведут себя именно так. — Она повернулась ко мне и отвесила пощечину. — Это тебе за все твои возвышенные слова и самомнение, ибо ты всегда считаешь, что другие неправы. Ты и твои люди не лучше остальных, даже хуже, потому что вы всегда смотрите свысока даже на самых достойных.
Куньен огладил усы и улыбнулся Валиане.
— Долго это будет еще продолжаться? Не хочу вас торопить, но мне хотелось бы как можно скорей осмотреть повозки.
— Я дочь герцогини Херворской, — сказала она. — И скорей умру, чем позволю тебе отобрать у меня хоть что-то, драная шкура!
Куньен ответил ледяным голосом:
— Ваше пожелание исполнится, милочка моя, если вы позволите себе хотя бы еще раз так меня назвать. Боюсь, наши переговоры подошли к концу, как бы они нас ни развлекали. Когда я увидел вас из-за деревьев, то хотел сперва убедиться, действительно ли вы плащеносцы или просто воины, убившие магистратов. Но вы ни то ни другое. Вы — вышколенные псы герцогини Херворской, этой стервы, которая убила нашего короля. Как же ты низко пал, первый кантор.
— Кто бы говорил, — огрызнулся Брасти.
— Когда больше нет ни законов, ни короля, все, что тебе остается, — это еда, женщина и немного справедливости, которой еще можно добиться.
Он сделал знак своим парням, и они начали отходить обратно к деревьям, чтобы дать место лучникам. Плохо. Он нам не доверяет, и я не смог поговорить с ним наедине. Мне нужно было узнать, что он делает здесь со своими разбойниками. Существуют ли еще плащеносцы, которые не изменили своим принципам?
— Поединок! — сказал я.
Куньен, обернувшись, улыбнулся.
— Поединок? Не думаю, Фалькио. Мы просто заберем ваши повозки, но, если хочешь, дерись. Мысль о том, что я убил несколько слуг герцогини, согреет меня этой ночью.
— У тебя нет выбора, — возразил я. — Это королевский закон.
— С точки зрения личных разногласий — да, но не думаю, что для герцогини что-то изменится, если я просто убью тебя. Мне все равно придется ограбить караван.
Я улыбнулся и сказал громко и четко: