Но не такова была тетя Катя, чтобы не сказать то, что для нее важно. И она сказала:
– Я детей люблю. Взрослых тоже, но не всех. Только хороших. Но бывает трудно понять, кто хорош, а кто нет.
Поэтому пусть будут все. Пусть всё остается.
И еще что-нибудь. Да всё, что вы захотите.
Я согласна.
– И я, – улыбнулась Соня. – И еще я хотела бы… чтобы существовало чудо.
– Чудо как принцип? – уточнил Человек-Олень.
– Можно и так сказать, – уклончиво ответила дипломатичная Соня. – Вот как вы, например. Вы же не просто существуете – а как чудо.
Так она сказала Человеку-Оленю. И все обернулись к нему. И он улыбнулся:
– Спасибо тебе.
И тогда старик в инвалидном кресле, как оказалось, под клетчатым пледом, которым его укрыли, одетый как олдскульный рокер (это был Княжев), поднял руку вверх и сказал:
– Я понимаю Дарта. Молодец, дружище!
Я тоже люблю скорость и красоту, как ты. Скорость, женщин и смысл. Во всем.
Я люблю шахматы, сложные задачи. Я люблю философию. Я бы тоже гонял на мотоцикле, если бы мог. Я люблю вас, друзья. Я люблю, когда в стихах движется странное и нарастает, и обрушивается на нас, как смерч. Да, я очень люблю стихи. Конечно, мне нравятся многие вещи. Я обожаю хорошую музыку, например. Но стихи… Мне нравится, как в них втягивается свернутый мир. И мы, воспринимая, можем распаковывать этот мир и наслаждаться им. Мне кажется, стихи – это такие устройства, которые передают другим миры и миры. Но сначала закрепляют их. И это важно. Ведь я прав, друзья? – Израненные поэты загудели. – А где здесь Инга? Мы не встретили ее в городе. Я давно ее не видел. Мне говорили, что она здесь. Пусть прочтет что-нибудь.
И тогда на руку к нему спустилась самка зяблика. И Человек-Олень сказал:
– Инга, прочти.
И тогда Инга раскрыла маленький клюв и прочитала новое стихотворение, которое для многих прозвучало лишь как музыка, как простая и скользкая трель, которую было бы невозможно положить на ноты. Это было красиво и скользко. Оно ускользнуло куда-то в просветы, в промежутки между листвой.
Суть уловили только птицы, Дерево, Дарт, Человек-Олень. И может быть, Собака:
дано не тело мне а все что вне
какая разница кто горечи сосуд
когда его медлительно несут
и дальний лес кукожится в окне
не различу где базовый подвох
все что пойму не будет больше мной
бог осязаний твой фальшивый бок
провалится как свежий перегной
дано не это тело неумехи
а жаркий ум исследующий риск
в пределах мира смысл но помехи
всё переводят как чирик
Княжев в инвалидном кресле улыбнулся и сказал:
– Спасибо, моя птичка!
Инга взлетела и пересела на Дерево.