— Поэтому ты и задержался?
— Нет, еще заходил к столярам, дал заказ на ящики для мин.
— А я думала, что уже поздно и ты постеснялся прийти.
— Я никого не стесняюсь и сегодня буду спать здесь.
— Но что люди скажут!
— Пускай говорят. Обо мне слухи шли, что я убит, а я жив... Какая ты теплая, а у меня нос холодный, да?
— Нет.
— Признаться от чистого сердца, я даже доволен, что тебя ранило. Только, конечно, легко,— шептал хлопец.
— Володя, что ты говоришь?
— Сжечь мост через Добасну будет очень трудно, но мы пойдем. И я рад, что тебя не будет там. Страшно представить себе, что враги убьют тебя или меня... А когда я один, у них шансов наполовину меньше.
— Не понимаю я твоей теории. Небось, считаешь — какая, мол, от нее польза...
— Нет, не считаю. Еще один винтовочный ствол в сторону врага нам не помешает. Просто жалею тебя,— Володя крепко обнял девушку и прижал к себе.
— Не нужно, нога болит. Ты что, так и будешь всю ночь спать?
— Сниму сапоги и усну. Завтра придется идти под Слободу ставить мины на железнодорожной насыпи.
— Ты же говорил, что будешь долго в лагере.
— Я был бы, но посылает командир отряда. Это задание совсем легкое.
— Завтра же и назад?
— Ага.
Валя умолкла, притих и Володя. Оба лежали и смотрели через вход в шалаш на небо, по которому круглый шар луны быстро мчался на запад. Нет, это не луна мчится, а облака плывут с запада. Чуть покачиваются под ветром деревья, в лунном свете поблескивают листья. Но и луна не стоит на месте. Вот она передвинулась в просвет между деревья ми и лунный свет упал на забинтованную ногу девушки. Володя поднял голову и натянул на ногу одеяло.
— Не спишь? — спросила Валя. —И я нет. Нога что-то горит. Днем ничего, а ночью хуже.
— Нужно накрывать ее, в тепле раны лучше заживают.
— Кто это тебе сказал?
— Я, может, тяжелее был ранен, знаю.
— А моя нога не чувствует холода.
— Не чувствует, только колено как лед.
— Я лежала и думала: что мы будем делать, когда придут наши? Представляла себе, как идем по улицам красивого города, в какой-нибудь институт.
— Теперь нет красивых городов, все разрушены.
— А Москва — нет.
— Ты хочешь в Москву? Тебя туда не пустят.
— Ну и пускай. А тебя?
— О, миленькая, таких героев много, всех в Москву не заберешь. Придется восстанавливать свои города, скажем, наш Гомель или Минск, и учиться там... Будут люди, будут чудесные города, будет и жизнь...
Валя заметила, что Володя говорит с паузами, засыпает, и умолкла, хотя сама уснула не скоро. Она слышала, как прошумел дождь, невдалеке заржала лошадь, словно малое дитя, прокугукала сова. И наконец наступила тишина.