- Я не помню, как умирал, - проговорил Джастин монотонным голосом ушедшего глубоко в собственные думы человека. - И я не помню теперь, как живу. На память приходят события, случившиеся годы назад, - но только не подробности последнего месяца.
Оторвавшись от трясущейся мелкой дрожью Крис, он встал. Сестра попыталась последовать его примеру, однако движением руки он приказал ей сидеть в белом снегу под черными рябинами.
Лесовики смотрели на них, однако шепелявый речитатив прекратился. Он слышал, как они разом затаили дыхание, словно перед смертью заклокотало в груди у больного эмфиземой.
- Расскажи, как я умер.
Крис долго молчала, он уже решил, что так и не дождется ответа. Повернувшись, Джастин заглянул ей в лицо. Солнце уже заметно склонилось к горизонту: они пробыли здесь куда дольше, чем он предполагал.
- Ты превысил скорость, - проговорила она бесцветным, едва ли не холодным голосом. Потемневшие, округлившиеся глаза ее смотрели на снег в центре круга. - Шел дождь, и дороги сделались скользкими. Я всегда терпеть не могла, когда ты превышал скорость. Ты не был пьян, слава Богу... иначе это убило бы отца. Однако было темно и поздно. Наверное, ты и сам не понимал, насколько устал. Ты ведь знал этот участок дороги. Клянусь, ты проехал бы по ней даже во сне. Она вяло усмехнулась. - Тем не менее ты погубил четыре дерева. А пятым оказался клен - огромный, старый, со стволом, крепким, как стальная балка.
- Цифры помнишь?
- Мне говорили, с какой скоростью ты мчался. Не помню... цифры назвали только один раз, и то какие-то нереальные. Я только кивала. Я это помню. Все задавали мне вопросы, а я кивала и улыбалась. Для меня было главным не встревожить отца дурацкой истерикой. Я не собиралась разрешать себе того, что позволено слабой женщине.
Он встал на колени в каком-нибудь ярде от нее - паломник, припавший к ногам святого.
- Похороны - вещь дорогая, но владельцы погребальных контор - люд не скандальный, они знают, как правильно обойтись с человеком, отупевшим от горя. Трудно с другими. Людям кажется, что любое молчание можно заполнить словами о том, как велика утрата, будто нам, родственникам, это не ясно. И они хотят добра, им не прикажешь: умолкни, заткнись, умри, молчи, как покойник.
- Подобной шутки, боюсь, никто не поймет, - проговорил Джастин с улыбкой.
- Шутки? Что... ох. - Она заморгала - слезы уже начинали застывать на ресницах. - Потом - твои близкие и друзья. Они знают, когда тебя нужно оставить в одиночестве. Не докучать, дать вздохнуть. Но... но иногда они не понимают, когда этого делать не следует.