Тем, кто считает русский народ покорным быдлом, неспособным к сопротивлению, следовало бы ознакомиться с методом, каким монголы дрессируют для охоты пойманного орла.
Пойманному орлу связывают крылья и надевают на голову кожаный колпачок, закрывающий глаза. Затем поперек юрты слабо натягивают веревку и сажают на неё пленника. Веревку время от времени покачивают. Даже ночью должен кто-либо подняться и качнуть её.
Примерно на третий или четвертый день орлу открывают глаза и подносят кусок окровавленного мяса. И чудится птице в этом куске — не только пища, но и заветная воля… Он хочет уже схватить мясо, но слышит зловещее КАР-Р-Р! Рука с мясом отодвигается, снова колпачок погружает его в темноту, и снова веревка качается…
Каждый день повторяется процедура с мясом до тех пор, пока несчастная птица при виде пищи, сопровождаемой карканьем, не сжимается от страха. Тогда решают, что орел готов к работе. Для поддержания сил его кормят вареным мясом. А на охоту — вывозят привязанным за одну лапу и с колпачком на голове. Колпачок снимают при виде лисы, зайца или другого зверька. Орел, заметив добычу, устремляется к ней и, вонзив в неё когти, уже намеревается поработать клювом. В этот момент он слышит зловещее карканье, напоминающее ему длительное мучение на веревке. Он послушно оставляет добычу и возвращается на плечо охотника.
Так вольная птица вынужденно делает философский вывод: «Лучше быть живым псом, чем мертвым орлом».
Так начиналась «распрекрасная» колхозная жизнь. А с нею…
Те, кто прочитал книгу Ф. Абрамова («Братья и сестры», «Две зимы и три лета», «Пути-перепутья»), могут подумать: «Это, дескать, в войну и после неё пекашинцы так бедовали. А вот до войны, наверное, здесь было полное изобилье, как в фильме „Кубанские казаки“».
(Между прочим, Ж. Бортоли, упоминая в одной книге об этом фильме, рассказывает, что на место съемки отдельных кадров было доставлено около двух вагонов разной провизии, и что у кинооператоров не было отбоя от сбежавшихся со всей округи кошек и собак…)
Увы… В наших местах в предвоенные годы в большинстве колхозов четвероногих друзей почти не оставалось. В несколько голодных зим они или передохли, или сами колхозники их съели.
У нас, в предгорьях Урала, с самого начала коллективизации цвет «хлеба» менялся в зависимости от времени года. Осенью от примеси размолотых дубовых желудей «хлеб» был фиолетовым. Зимою его цвет зависел от количества картофеля и других овощей, в него добавляемых. А весною выпекался богатый «витаминами» конского щавеля зеленый хлеб.