Операция проходила по заранее выработанному плану. Руководил ею начальник районного ГПУ. Запертые ворота или выламывались заранее приготовленными шкворнями, или кто-нибудь из молодых перелезал через плетень и открывал их изнутри. В домах выламывали двери. Если они не поддавались, штурмующие группы устремлялись к окнам.
Треск ломающегося дерева, вопли перепуганных людей, плач детей… Все смешалось в какую-то адскую какофонию (Нечто подобное в свое время люди, наверное, испытывали в последний день Помпеи). Забирали всех подчистую, не давая времени даже как следует одеться. Выталкивали в зимнюю стужу, бросали навалом в сани, запряженные награбленными лошадьми, и отправляли на станцию. Со скотом было приказано подождать до утра. Его решили пока не беспокоить.
Пустели дом за домом, дом за домом.
Но в усадьбе кузнеца произошла небольшая заминка.
Ретивый активист из райцентра уже выломал было ставню и замахнулся топором крушить двойные оконные рамы, когда из темной внутренности дома грохнул выстрел. Активист завыл от боли, упал и забился на снегу в предсмертных судорогах.
К месту происшествия поспешили милиция и гэпэушники. Дом окружили. Началась перестрелка. К ружейному грохоту прибавился рев перепуганного скота. Еще одного комсомольца уложил кузнец. Но развязка уже приближалась… Слишком неравные были силы…
Два милиционера подобрались к дому с задней стороны и подожгли соломенную крышу. И потому, что последние дни солнце уже пригревало по-весеннему и снег крыше растаял, дом вскоре запылал, точно огромный факел.
Когда начали рушиться стропила, внутри один за другим глухо раздались еще два выстрела и все смолкло. В предрассветной тишине слышали только потрескивание горящего дерева да мычание коров и овец по всему хутору.
Утром под обгоревшими досками обрушившегося потолка милиционеры нашли трупы кузнеца и его жены. Озлобленный начальник ГПУ, отбросив обломок доски с яростью ударил каблуком сапога еще и еще раз в лицо уже ко всему равнодушного, окоченевшего покойника…
Почти всех жителей отправили в райцентр или в Оренбург. Некоторых мужчин расстреляли. Остальных с семьями отправили в Сибирь.
Стойкость ивановцев заслуживает еще большего восхищения, если вспомнить случай, имевший место двумя голами раньше, неподалеку, в селе Подгорном, где ночью кто-то убил комсомольца. Власти арестовали тогда семнадцать мужчин вместе со священником. Их гнали этапом (в назидание другим) через станцию Ильинскую, поселки Ново-Уральск, Донской, станцию Верхне-Озернинскую и дальше до Оренбурга.
Суд был короткий: всех расстреляли.