– У вас очень задумчивый вид, – рассмеялся Мартель.
– Просто усталость. – Я приложил руки ко лбу. Головная боль из-за высоты стала привычной и терпимой, но теперь перед глазами стоял туман. Я легко определил бы, каким человеком был Мартель, будь мы на уровне моря. Я поднял голову, когда Эрнандес поставил передо мной чашку с отваром листьев коки. Мартель едва заметно улыбнулся. У пара, поднимавшегося над горячим напитком, был глубокий травянистый запах.
– Индейцы считают преступлением использовать это растение в качестве чая, но порой мне кажется, что отчасти виной тому холод, – пояснил он. – Подождите, пока напиток не станет зеленым.
– Спасибо, – ответил я. Я откинулся на спинку стула, прислушиваясь к болезненно громкому пульсу где-то в ушах.
– Прошу меня извинить, так как, вы сказали, вас зовут? Тремейн? – переспросил Мартель. Он снял сюртук, под которым скрывался прекрасный жилет из парчи винного цвета. – Ваше имя кажется мне очень знакомым.
– Моя семья жила здесь. Мой дедушка приехал сюда в… – Неожиданный поток цифр в голове заставил меня остановиться на полуслове. Такого никогда не случалось в Лондоне. Словно в лихорадке, я почувствовал, как медленно говорил. Не так медленно, как говорят опьяневшие люди, но это все равно было заметно. Я размешал отвар коки ложкой и сделал глоток, пытаясь вспомнить год. По вкусу он напоминал обычный травяной чай. – В тысяча семьсот… восьмидесятом?
Мартель одобрительно кивнул.
– Его поймали на краже коры хинных деревьев, и ему пришлось скрываться в индейской деревне. Потом он не раз ездил туда на протяжении следующих двадцати лет, потому что она ему нравилось. Мой отец родился тут. Он приезжал сюда жить по несколько месяцев каждый год.
Когда Мартель упомянул Рафаэля, я решил, что он имел в виду собаку, но Киспе вернулся с мужчиной. Мартель выдвинул ногой стул напротив меня. Он не представил нас друг другу. Казалось, он относился к нему как к слуге или охраннику – словом, как к человеку, чье имя не имело значения. Но мужчина держался очень прямо, не как слуга. Его одежда была простой, но хорошей, выглаженной, а когда он шел мимо меня, я уловил запах горячего хлопка. Мужчина был индейцем, но отличался от Киспе, Эрнандеса и мальчиков короткими волосами, высоким ростом и отсутствием характерного инкского носа. Двигался он нарочито медленно, как ходят очень сильные люди. Я тут же решил, что он наверняка был высокомерным ублюдком, хотя после того, как по пути сюда мы встретили так много ослабевших людей, я испытал облегчение, увидев человека, выглядевшего так, словно уложит на землю любого, кто попытается заставить его подметать двор.