Рафаэль слушал его с безразличием.
– Наверное, вы долго оплакивали утраченные фонемы пиктов[7], да?
– Фонемы, – повторил я. Я понятия не имел, где Рафаэль мог выучить подобное слово. Я и сам плохо понимал, что оно означает.
– Как будет на кечуанском «обыватель»? – ядовито спросил Клем.
Рафаэль задумался и наконец ответил:
– Обыватель.
– О боже, это невозможно. – Клем вздохнул и постучал карандашом по карте. Его настроение снова испортилось. – А у этой реки нет другого названия, кроме «река». Или это стекло. Я уверен, оно пишется не так, как произносится.
– Как выглядит письменный кечуанский? – поинтересовался я. – Ты не мог бы писать слова на нем в скобках?
– О письменности инков ничего не известно, – уныло ответил Клем. – Мы лишь знаем, что они использовали разновидности узлов для счета. Выглядит как неумелая тканая работа.
– Неужели у целой империи не было текстов законов и государственных документов?
– Устные традиции, надо полагать. Все было уничтожено с приходом испанцев. – Клем тряхнул головой. – И в этом есть смысл. Письменность возникает не тогда, когда ты хочешь слагать вирши о розах. Она появляется для целей налогообложения. Числа. Существительные. Пять овец, десять. Никому не нужны прилагательные, наречия или грамматика, по крайней мере поначалу.
Рафаэль прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть нас.
Клем записал предположительные названия и показал карту мне.
– Ты отчасти почтовый голубь. Что скажешь? Похоже?
Он нарисовал длинный изгиб реки, уходящий в правую сторону, туда, где была Боливия. Компас по-прежнему лежал у него на колене, но, очевидно, солнечная буря не стихала, потому что стрелка металась в неопределенном направлении. Я сделал изгиб более крутым. Река начала петлять, пока что слабо, но из-за этого было сложно почувствовать, что она резко уходит в сторону.
Клем нахмурился.
– Ты уверен?
– Нет, – ответил я, не желая затевать новую ссору. – Просто мне кажется, что мы немного ушли вправо.
– «Вправо» – не картографический термин, дорогой, – сказал Клем, рассмеявшись.
– По своей форме река будет походить на дракона, если вы нарисовали правильно, – заметил Рафаэль. Он долго не спускал глаз с Клема. Такие слова, как «дорогой», сказал бы Мартель.
– И драконы тоже, – парировал Клем. Все же он наклонил карту, чтобы проверить рисунок. Я показал пальцем изгиб крыла, который получился бы, если бы река уходила вправо. Изгибы напоминали лапы.
– Да. Что ж, выглядит чудесно. Рафаэль, возможно, у вас есть карта, раз вы знаете, как выглядит река?
– Дома есть.
– Почему вы не взяли ее с собой?