– Обычно это глупые люди?
– Д… да.
– Мария. – Рафаэль обратился к женщине, которая по-прежнему ждала за нами. Он шагнул в сторону, показывая, что она может подойти к статуе, если хочет.
Но она не подошла. Женщина тряхнула головой и показала ему обрывок веревки с узелками.
– Не готово, – сказала Мария на детской версии испанского языка.
– Можно я попробую? – спросил я.
Рафаэль протянул мне пузырек с солью. Статуя снова начала двигаться. Как бы то ни было, она двигалась гораздо лучше, чем небольшие автоматические фигурки, которые я видел в Лондоне. Мое сердце забилось быстрее, и где-то в глубине души я поверил, что статуя была живой, но я мало путешествовал и не видел чудес из церквей. В испанских церквях по-прежнему были статуи святых, которые плакали кровавыми слезами и двигались, и многие верили, что они живые. Наверное, они тоже выглядели убедительно. Я смотрел, как статуя опускает руку. Рукав ее одеяния медленно сползал, складки расправлялись, оставляя темные заломы со светлыми очертаниями вокруг них.
Клем вернулся с камерой-обскурой в одной руке и тремя ветками равной длины в другой. Из них он собирался сделать штатив.
– А вот и я! – крикнул он. – По-моему, сейчас подходящий свет, хороший и равномерный. Эта пыльца – настоящее чудо. Рафаэль, будьте другом, обвяжите эти палки для меня.
Клем суетливо пытался вставить палки в землю. Наконец Рафаэль ударил по ним ладонью, и самодельный штатив ушел в землю на полтора дюйма.
– Боже, кем вы были до того, как получили сан? Силачом в цирке? – рассмеялся Клем.
– Не тяните, он стоит на одной ноге, – сказал Рафаэль.
Клем озадаченно нахмурился.
– У святого Томаса одна нога?
Это прозвучало как шутка, хотя она была не в его вкусе. Я увидел, как покраснели уши Клема, когда он понял. Я попытался поймать его взгляд, чтобы показать, что я не обижался, но Клем начал устанавливать камеру.
Рафаэль выглядел так, словно мысленно перечислял все христианские причины не задушить Клема. В какой-то момент он мельком посмотрел на меня и на статую. Он переменился в лице.
– Не шевелитесь, – велел он.
Статуя снова двигалась. Я видел ее краем глаза, но она двигалась так медленно, что мне это не было заметно. Она дотронулась кончиками пальцев до моей груди и затем прижала ладонь полностью. Я закрыл глаза и прислушался, но даже при такой близости скрип винтов не был слышен. Клем, стоявший слева от меня, радостно взвизгнул. Я услышал, как он снял крышку с камеры-обскуры.
– Не шевелись, – пробормотал он, даже не заметив, что Рафаэль сказал то же самое.
– Что она делает? – спросил я у Рафаэля. Я постарался направить голос к нему, ведь повернув голову, я бы испортил фотографию.