— Да я же согласный учиться, — открыто улыбнулся молодой паренёк. — Давайте мне книжек, умных да побольше.
В этот момент в дверь вошёл поручик Ширков и комбат Вольдшмидт.
— Книжек мы, на сей раз, с собой не прихватили, — развёл руками поручик, явив взору две бутылочки «беленькой», — но скучать уважаемой комиссии не дадим.
Все за столом встали, младшие по званию вытянулись в струнку.
— Рад приветствовать вас, отец Онуфрий, в наших краях, — подошёл ближе и поздоровался со священником за руку майор.
— И вам здравствовать, Николай Евгеньевич, — крепко пожал ему ладонь батюшка.
— С чем пожаловали к нам, отец Онуфрий?
— Ой, да пустое, — засмущался добродушный поп. — Всё суета мирская, зависть да наветы напрасные. Ужо я со всеми грешниками разобрался, правду от кривды отделил. Сейчас Сёма доклад пёрышком начеркает, и можно отдохнуть душой и… телом.
— Почитать сию реляцию дадите? А то подпоручик Щетинин там свой палаш о камни точит.
— Извините, Николай Евгеньевич, но мы до офицерской чести дел не имеем, — замахал руками председатель комиссии. — Нам поручено лишь про казачка вашего всё доподлинно разузнать.
— И каков результат?
— А ничегошеньки не найдено, — развёл руками поп. — Чист, как агнец божий. Никаких грехов нет, но и фактов подвигов не обнаружено.
— За старое поминать не будем, — нахмурился майор. — А за дела последних дней, разве награда не полагается?
— Ежели бы рядовой офицера спас, тогда да-а… — пожал плечами отец Онуфрий. — А простых солдатиков санитар может пачками спасать— награды не дождётся. И в уничтожении батареи его заслуги не видно.
— Ну, ладно— значит, сама взорвалась, — всё понимая, невесело усмехнулся майор.
— Щетинина не обидят, — положа руку на крест, заверил поп и подмигнул. — Про казачка забудут.
— Поручик Ширков, в другой раз, подвиги нашего казачка протоколом оформляйте с подписями свидетелей. А лучше, вообще, фотографируйте, иначе штабным клеркам не докажете.
— Алексей обещал, что больше не будет, — рассмеялся поручик. — Всем: вольно! Офицеры и священнослужители— за дальний стол, рядовые и унтера— за ближний.
— Семён, ты отчёт пока накорябай, а я с господами офицерами пока разговор начну… душевный, — прихватил с собой армянский коньячок отец Онуфрий.
Тут и запыхавшийся Берёзкин вбежал с двумя корзинами заготовленных вкусняшек. Одну разгрузил на офицерский стол, другую опрокинул за свой. Гранёные стаканы выкатились первыми.
Семён скосил глаз на мутное содержимое бутылки Печкина, достал из пухлой папки заранее исписанную бумагу, черкнул дополнительно пару строк и отправился за подписью к отцу Онуфрию. Тот бегло прочитал текст, макнул перо в подставленную писарем чернильницу и размашисто подписал бумагу. Затем протянул майору ознакомиться. Офицер прочитал, улыбнулся и, хлопнув сообразительного писаря по плечу, подал Семёну бутылку водочки.