Присяжные, как частенько тогда бывало, растрогались. Вполне возможно, заработали и связи. Отставные офицеры Лысенков и Киткин, как и остававшийся «в рядах» Петлин, все были гвардейцами престижных полков – а гвардия все время своего существования представляла собой касту. В их глазах виновные явно выглядели не такими уж и виновными: в конце концов, не карточным шулерством занимались и не грабежами, всего-то навсего завещание подделали (иные бравые гвардионцы грешили и почище, и похуже). К тому же Лысенков был любимым племянником городского головы (по-нынешнему – мэра), одного из богатейших домовладельцев Петербурга…
Одним словом, присяжные признали-таки завещание поддельным – но ничуточки не лютовали. Седкова, Медведев и Тенис были оправданы вчистую. Лысенкова и Петлина признали «виновными, но заслуживающими снисхождения» – а потому обоих всего-навсего сослали в Архангельскую губернию. Бороздин и Киткин оказались «виновными, но вынужденными крайностью». Бороздин поехал в ту же самую Архангельскую губернию, а Киткин, учитывая явку с повинной, получил год заключения в крепости. У Седковой отобрали соответствующую часть наследства, причитавшуюся брату покойного, – но у нее осталось не так уж мало…
Увы, тот же бес однажды попутал и лицо духовное – Митрофанию (в миру – баронессу Розен), игуменью Серпуховского Владычного монастыря и начальницу Московской Владычне-Покровской общины. В 1874 году она оказалась под судом за то, что вместе с сообщниками (три купца и врач) подделала векселя двух купцов, а также обманом присвоила почти полумиллионное состояние вдовы Медынцевой. Все обвинения были ничуть не вымышленными.
Правда, в этой истории многое неоднозначно, и Митрофания – личность довольно сложная, в которой причудливо переплелось (как у иных сиятельных казнокрадов XVIII века) дурное и хорошее. Даже прокурор, известный впоследствии юрист А. Ф. Кони, оставил о ней весьма доброжелательные воспоминания. Митрофания, говоря современным языком, была крайне эффективным менеджером – организовала при монастыре приносившие неплохой доход художественные и ремесленные мастерские. Значительная часть доходов (и праведных, и неправедных) шла на серьезную благотворительность: при той же обители игуменья создала сиротский приют, школу и больницу (для мужских монастырей – дело обычное, а вот для женского – небывалое новшество). Немалую роль созданная ею Покровская община сестер милосердия сыграла в Русско-турецкой войне – сестры не только работали в лазаретах и госпиталях, но и заботились о детях, оставшихся сиротами в Сербии и Болгарии. После войны, уже в России, основали несколько больниц для малоимущих. Так что одной лишь черной краской описывать игуменью безусловно не стоит, всё сложнее…