— Ее высочеству Ристане, — с нескрываемой ненавистью сказал Мануэль. — Это точно был кто-то из ее слуг.
— Я сделаю копию твоих воспоминаний и отошлю в Метрополию на экспертизу. Сам я, к сожалению, не менталист.
— Может быть, Шу? — спросил Зако.
Мануэль вздрогнул. Непроизвольно. И снова Шуалейда ощутила все его эмоции. Все. Кроме любви, нежности и доверия, которые были лишь вчера.
Нет. Этого она ни Ристане, ни Бастерхази не простит. Никогда. И неважно даже, кто именно марал руки кровью — виноваты в любом случае эти двое.
«Энрике, расскажи Маноло о нашем плане. И предупреди, что он не участвует. Я не собираюсь его мучить своим присутствием».
«Хорошо, расскажу. Ты уверена, что не сможешь сама ему помочь?»
«Я смогу. Но не уверена, что мне хватит одного дня. Я же не Дайм».
«Лучше начинать сразу. Прямо сейчас».
«Я знаю. Знаю я! Но мне страшно, Энрике. Вдруг я сделаю только хуже?! Это же Маноло…»
«Отставить панику. Хуже ты не сделаешь. Усыпляй его и приступай. Я подстрахую».
Вознеся краткую молитву Светлой, Шуалейда постаралась вспомнить, как то же самое делал с ней самой Бастерхази… тогда еще — друг и любовник… к ширхабу лысому Бастерхази! Ей нужен только метод. Она может отделить действия от человека. Может, и точка. Вот прямо сейчас и сделает. Все, что в ее силах, и еще немножко.
А тошнить и плакать будет потом. Когда сделает все необходимое.
Глава 6. И снова о гильдии
Ткачи исполняют любое желание заказчика, если клиенту есть чем заплатить и его желание не идет вразрез с волей Хисса.
Канон Полуночи
23 день ласточек. Риль Суардис
Рональд Бастерхази
Роне проснулся от эфирного возмущения. Не успев толком продрать глаза, вскочил с постели, одновременно выставляя щит, и услышал насмешливый голос Ристаны:
— Дурные сны, милый? Пить надо меньше.
Сны? О нет. То, что творилось в Королевском парке, сном не было даже близко. Но, по счастью, это утихало, а не превращалось в грозовую аномалию вроде той, что сопровождала Шуалейду от Олойского ущелья до Тавоссы.
И то, что Роне вчера злоупотребил кардалонским, не имело к аномалии никакого отношения. А вот что имело — его очень интересовало.
— Меньше надо беседовать с тобой о политике, моя прелесть. Тогда и кошмары сниться не будут, — парировал он, опуская щиты и садясь обратно на постель.
— В твоем почтенном возрасте уже пора разбираться… — продолжила было Ристана, сидящая в неглиже у столика, сервированного к завтраку на одну персону, но оборвала фразу на середине и сменила тон. — Роне, ты бледен, как упырь. Тебе в самом деле нехорошо?
— Не дождетесь, — буркнул Роне. — Выпью шамьета, выясню, что за шисова отрыжка творится, и станет просто отлично.