— А что-то творится? — так невинно спросила Ристана, что моллюску стало бы ясно: она-то как раз прекрасно знает, почему Шуалейда только что едва не снесла Суард до основания. В очередной, дери ее семь екаев, раз.
— Вот ты мне и расскажешь, моя прелесть. И вели принести мне завтрак, я голоден.
Накинув халат, — ручками, ручками, дар с каждым днем ведет себя непредсказуемее, — Роне вышел в ванную комнату, по дороге прислушиваясь к возмущенным эфирным потокам. Шуалейда была в ярости, и ярость ее имела своей целью его, Роне. Что в целом было понятно, кроме одного момента: почему сейчас произошел всплеск? Со спора на приеме они больше не виделись, ей на хвост Роне больше не наступал и даже писем ей не писал.
Честно говоря, единственное, что ему хотелось бы ей написать, звучало не слишком-то подобающе грозному черному колдуну.
«Прости, я вел себя как идиот, все зашло слишком далеко, давай забудем всю нашу дурь и попробуем начать заново».
Несложно представить, как она будет смеяться, получив от него подобную записку. Потому что над слабаками и трусами только и можно, что смеяться. Любят и уважают исключительно сильных.
Или ненавидят. Уважают, боятся и ненавидят.
Проклятье. Как же он устал!
— Тюф, — тихо позвал он прямо из ванной.
Дохлый гоблин явился тут же, словно только и ждал. Даже поклонился, почти не кривляясь.
— Мой шприц, — велел Роне.
Требуемое тут же вытащили из воздуха и подали ему на серебряном подносе. И вколоть помогли. От боли и отвращения к демонской смеси у Роне уже подрагивали руки. Непозволительная слабость. Тем более непозволительная, что прошлым вечером он феерически проиграл партию. Хорошо, если не войну. Боги, когда же наконец Дюбрайн приедет?! Может, связаться с ним?
И полюбоваться на то, как он отшатывается от тебя, жалкий неудачник. Ничего не можешь, даже приручить едва совершеннолетнюю девчонку. Дубина.
— Что смотришь, — зашипел Роне на Тюфа, — пшел в утырку!
Гоблин заверещал и защелкал с подозрительно сочувственными интонациями.
Дожил. Собственная дохлая домашняя зверушка сочувствует. Ему. Почти шеру-зеро. Правда, почти мертвому шеру-зеро, но почти — не считается.
Зеркало в ванной согласно с ним не было. По мнению зеркала, почти очень даже считалось. Морщины, седина, тени под глазами, истончившиеся губы, заострившиеся скулы. Нездоровый блеск глаз. Неудивительно, что Ристана интересуется, не превратился ли он в упыря. Удивительно то, что она все еще зовет его в постель. Он сам бы такое в постель не позвал, побрезговал.
Его способности договориться с собственным даром едва хватило на то, чтобы укрепить иллюзию. Старую, добрую иллюзию грозного черного колдуна без малейших проблем со здоровьем. Хорошо, что она не сошла этой ночью окончательно. Увидев его шрамы, Ристана бы завизжала и потребовала тазик.