Когда в Валанте вспыхнул мятеж — и остановить его некому.
То есть Шу могла бы. Запросто. Смести взбунтовавшихся селян вместе с мятежными городами. Как смела орду зургов. Вот только селяне — это не зурги. Это граждане Валанты, замороченные лжепророком. Среди них наверняка полно грабителей, разбойников и ворья, но куда больше простых людей, которым нечего противопоставить сумасшедшему менталисту. И убивать их…
Нет.
Даже не потому, что если она покинет отца, он не проживет и трех дней.
Даже не потому, что ее назовут чудовищем и десять поколений будут пугать ее именем детей.
А потому что нельзя убивать людей вот так просто, за то что оказались не в том месте и не в то время. Чем она тогда лучше Люкреса? Или темного шера Бастерхази? Они тоже идут к великой цели, не обращая внимания на потери. А что среди потерь чуть не оказалась сумрачная девчонка, никого из них не волнует.
Шуалейда сжала томик Катренов и постаралась успокоиться.
Тьма в ней бурлила, рвалась наружу и требовала — мести! Справедливости! А света, чтобы усмирить ее, не было. Сумрачный дар не предназначен для лечения. Отдав весь свой свет, она сама осталась наедине с тьмой.
— Светлого дня. Прошу простить, неотложные дела, — буркнула Шу, не поднимая глаз, и попыталась пройти мимо.
Ристана заступила дорогу.
— Не изображайте светлую голубку. Мы все знаем, что его величество занедужил из-за вас. И вы прекрасно знали, что этим закончится! Но разве здоровье короля может быть важнее ваших капризов!
Ристана презрительно поджала губы, а Шуалейда вцепилась в томик Катренов, как в единственное, что могло бы удержать ее на поверхности ее собственной тьмы.
Тьма же кипела, болела и спрашивала: мои капризы? Люкрес спрашивал моего мнения, устраивать ли ему в Суарде сумасшедший дом?! Как будто я рвалась из безопасного захолустья в эпицентр интриг!
О, только дай мне повод, шептала тьма.
Только тронь.
Ты не представляешь, с каким наслаждением я докажу всем, что я — чудовище! И ты ничего, ровным счетом ничего не сможешь с этим поделать, дорогая сестра!
Дай, дай же мне повод убить тебя, посмотреть, так ли красна твоя кровь, как кровь светлого шера Дюбрайна. Так ли сладка твоя боль, как его. Придет ли темный шер Бастерхази спасти тебя, как пытался спасти его…
Наверное, спас.
Он сказал, что Дайм жив. Дайм у Алого Дракона.
Дайм вернется.
А она… без Дайма, но наедине с тьмой… она справится.
— Позвольте пройти, — очень ровно сказала Шу, не позволяя завихрениям вьюги под ногами выплеснуться дальше, заморозить Ристану и ее фрейлин, погрузить весь Риль Суардис в ледяной сон.