Али остановил Фрейду и посмотрел в ее черные глаза, потом скользнул быстро по темным локонам волос и наклонился. Последовал поцелуй, но без ответа.
— Ты думаешь, что я доступна? — спросила Фрейда. Али хотел было сказать, что нет, он так не думает, но передумал и сказал:
— Может, и думаю, но мой поцелуй не про это…
Он, уже сильно наклонившись, начал опять целовать ее, но на этот раз она разжала губы. Через несколько минут они оказались на земле — холодной земле начала венской весны. Их одежда запачкалась мгновенно, но они продолжали целоваться, и Али стал высвобождаться из нижней одежды одной рукой, пока другой пытался это сделать с Фрейдиной. Все происходило несколько неуклюже, и по мере приближения кульминации правую ногу Али слегка прихватила судорога от напряжения, но ничто не могло остановить их.
Только когда они встали, Али увидел, что они напоминают бомжей, просящих милостыню на венском вокзале.
— «Али» — это какое-то персидское имя? — спросила Фрейда.
— Али — это арабское имя, но очень популярно у мусульман-шиитов, к которым принадлежит и моя семья. Но, как я тебе говорил, я — не араб и не перс…
— Не знаю почему, но я вспомнила поэта Генриха Гейне: «И на башне, где муэдзин звал на молитву, теперь звучит церковный колокол меланхолично».
— Смотря на нас с тобой, я могу цитировать только Бодлера, — бросил Али и попытался опять страстно поцеловать Фрейду, но она его мягко оттолкнула.
Они, молча, пошли обратно к повозке — извозчик уже промерз, но терпеливо ждал. Али дал ему хорошие чаевые, и повозка повезла их обратно в город.
На следующее утро почтальон доставил Али два письма. Первое от отца было коротким:
«Сын собаки! Немедленно возвращайся домой, а то я приеду и с тебя шкуру спущу!!!!!!! (именно столько восклицательных знаков, очевидно, потребовал поставить отец своему писарю). Тебе уже мои деньги не нужны? Ты стал самостоятельным, негодяй? А на чьи деньги ты учился в этой блудливой Авропе?! Я тебя достану!!!»
Второе письмо было от Эмиля Рума, подписанное просто «Э». В ней лидер говорил, что Али на правильном пути, разыскивая молодые таланты и скупая их картины. Он также согласился, что будущее очевидно за любым новым искусством — кто-то это называет «дегенеративным», другие «новаторским». Однако Эмиль также обращал внимание, что недостаточно только охотиться, надо раскручивать молодые таланты наподобие того, как это начал делать в прошлом веке Дюран-Рюэль — он не только предвосхитил расцвет импрессионизма, но способствовал его принятию в Париже, Лондоне и Америке.