— Божественно, — сказал Роджер. — Можно слушать часами.
«Под эту музыку понимаешь, что все перед глазами — это мимолетная иллюзия, — думал он. — Выстрелы, крики толпы — все это там. А здесь ты сидишь с Гертрудой и ловишь вечность. Вечность, которая исчезнет — и этот ресторан, и я, и Гертруда, и даже этот суетливый Париж»».
Сам композитор Сати считал, что его музыка должна быть лишь фоном для еды или разговоров. Он считал, что прошло время, когда музыку надо внимательно слушать, сидя в концертном зале. Но сейчас тут, в ресторане, Роджер и Гертруда сидели и внимательно слушали.
— Ты никогда не слышала Сати? — спросил Роджер.
— Нет. Я люблю музыку, в особенности Вагнера.
— Вагнер… — Роджер произнес медленно. — Теперь все споры о современной музыке начинаются с Вагнера. Он так довлел последние десятилетия прошлого века своей грандиозностью, что теперь от его оков все пытаются избавиться, в том числе и вот таким стилем. Как у Эрика Сати. Послушай — просто, неназойливо, повторение…
Музыка Сати продолжала звучать, и повторы основной темы «Гимнопедии» будто останавливали время в этом ресторане. И только проходившие между столиками официанты напоминали о движении.
В это время один молодой человек подошел к столику и поздоровался на немецком с Гертрудой. Последняя была несколько растерянной и что-то ответила. Молодой мужчина обратился к Роджеру на французском:
— Извиняюсь, мсье. Я из Германии, мы с Гертрудой встречались в университете. Я из клуба немецких студентов.
— Очень приятно.
— Извините за беспокойство.
Роджеру этот молодой студент не понравился. Он посмотрел ему вслед и потом спросил:
— Что он изучает в Сорбонне?
— Толком не знаю. Ко мне как-то он подошел в университете и, спросив не немка ли я, предложил прийти на собрание соотечественников. Я была там всего лишь один раз. Ну, еще один раз они, когда они организовывали совместный поход на оперу Вагнера «Лоэнгрин». Билеты были со скидкой, и я, конечно, пошла.
— Но тебе неизвестно, где он учится? Я имею в виду программу, факультет.
— Нет.
— Мне он не нравится.
— Мне тоже.
— Мне он вообще не нравится. Он как-то странно смотрел на меня.
— Господи, ты ревнуешь?
— Нет. Дело в другом… Гертруда, пойми — вокруг тебя происходит кое-что непонятное. Это ограбление очень странное. Они искали какие-то документы, информацию. Речь идет о твоих исследованиях.
— Кому интересна физика?
— Немцам, например. Германии интересно, над чем работают во Франции.
— Я думаю, что физика не представляет интерес для немецких властей. У нас в Германии немало своих ученых.