Свенгельд был на пару лет моложе своего десятского, но выглядел человеком более значительным – благодаря более высокому росту, уверенной повадке, крупным, грубоватым чертам продолговатого лица, взгляду, одновременно повелительному и дерзкому. Почести он теперь принимал как должное, но тоже приучил себя быть вежливым – хватило ума понять, что заносчивость его не украсит, а только раздосадует людей и приведет им на память то, о чем всем им лучше бы навсегда забыть.
Обед по весенней поре был небогатым – рыбная похлебка с репой да пироги с побегами хвоща. Князю подавали то же, что и гридям, а Свенгельд, похоже, не обращал внимания, что именно ест – богатство не сделало его привередливым.
– Вот что мне подумалось, княже, – заговорил он, когда с едой покончили и на стол выставили бочонок пива. – Помнишь, Радовед про варягов рассказывал, что в Корсуньской стране зимовать остались?
Легкий гул разговоров стих, гриди стали прислушиваться. Все понимали, что Свенгельд приехал не просто повидаться, а что-то у него есть на уме.
Ингер кивнул и слегка нахмурился. За полгода с лишним рубцы от медвежьих когтей совсем зажили, но еще выделялись; на лбу они были отчасти прикрыты кольцами русых волос, но на скуле красная полоса была отчетливо видна. При виде этой отметины на еще молодом лице с тонкими чертами каждому невольно думалось – неласкова жизнь к этому витязю, не жалеет его красоты…
– Они ж не навек там остались, – продолжал Свенгельд, с непринужденным видом слегка откинувшись на лавке и придерживая на столе серебряную чашу, которую Прекраса велела ему подать. – Как весна пришла, небось задумались, куда дальше грести. И вот что мне думается… помнишь, Радовед баял, что-де Кольберн подбивал его вместе на Киев идти? Что если он и сейчас… эти мысли не оставил?
– Думаешь, он тем числом пойдет на Киев? – не выдавая волнения, осведомился Ингер.
По напряженным лицам гридей он видел: угрозу они считают нешуточной. После того как Свенгельд так удачно предсказал возвращение части войска, к его словам прислушивались особенно внимательно, а простонародье уже наградило его званием «вещего», какое носил его прославленный отец.
– У него сотен пять осталось. Мой отец приходил Киев брать, у него меньше людей было – всего сотни две. Тут же главное не число, а удача… и внезапность. Подумай: приди сейчас пять сотен варягов – как встречать будем? Это не ратники, оратаи с топорами, которым только бы назад к женкам поскорее. Это варяги, их оружие кормит.
Ингер прикинул силы. У него и у Свенгельда было по полсотни оружников, считая тех, новых, кого он взял к себе после возвращения Радоведа.