— Пенни чуть не сломала мне руку, когда проснулась, и подумала, что это ты был с ней в постели, — кисло проинформировал его я.
Это заставило его слегка хохотнуть:
— Удивительно, что вы в браке так долго, и она тебя до сих пор не убила. Я считал её упрямой женщиной, но теперь я вижу, что у неё наверняка ещё и огромное терпение.
— Терпение?!
— Чтобы выносить твои хохмы, — сказал он, будто это что-то для меня проясняло.
Раздражённый, я зыркнул на него:
— Слушай, я проснулся раньше неё только один раз. Не было никаких хохм. Она весьма слаба, и всё это… — указал я на своё лицо — …её очень расстроило.
Гарэс взял одну из тарелок с подноса, который я поставил неподалёку. Найдя ложку, он пошёл мимо меня:
— Тогда тебе следовало сменить лицо, — подал он мысль.
Я поражённо уставился на него, а он запихнул себе в рот полную ложку уолтэрского супа. Мой мозг заело, поэтому мой рот любезно подсобил, выдавая фразы без консультации с головой:
— Этот суп был для Пенни, — сказал я.
— Нет, вон тот был для неё, — сказал он, указывая на поднос. — Поскольку тебе нравится носить моё лицо, я мог бы просто отнести обе тарелки к ней вместо тебя. Ты на это намекаешь?
Я подумал было окатить его супом из второй тарелки, но мой несчастный мозг наконец разобрался в том, что он имел ввиду:
— О! — выдал я. «Я — проклятый идиот!». Есть одна трансформация, которую должен знать любой архимаг. Говоришь ли ты с ветром или с землёй, меняешь ли ты свою плоть или свой разум, всегда должна случиться трансформация, которая сделает тебя снова самим собой.
В прошлом я всегда начинал как «я», и хотя Мойра Сэнтир когда-то научила меня изменять это состояние намеренно, этим утром я об этом не подумал. Гарэс дал мне копию своего тела, но оно, конечно же, не обязано было оставаться в таком виде.
Уолтэр уже налил супа в ещё одну тарелку, и поставил её на мой поднос вместо той, что забрал Гарэс. Я увидел веселье в его взгляде.
— Ты мог бы напомнить мне об этом пораньше, — пожаловался я.
— Ни архимагом, ни волшебником из Гэйлинов я не являюсь. Моё тело остаётся чистым и неосквернённым. Я понятия не имею, на что способны изменяющие облик, — честно сказал он. — Тебе следует отнести ей суп, пока он не остыл, — подал он мысль.
На несколько минут я перестал обращать на него внимание. Оставив поднос на месте, я закрыл глаза, и обратил своё внимание внутрь, вспоминая себя таким, каким я был. Я прислушивался — не к внешнему миру, а к голосу своей плоти, присоединяя её песню к своему сознательному восприятию… а затем изменил её. Мой воображаемый образ заколебался на миг, когда у меня в голове промелькнул яркий образ моего мёртвого тела. Моё сердце остановилось, и на секунду мир потемнел, но я быстро оправился, вернувшись к образу самого себя, каким я был год назад. Наконец открыв глаза, я уставился на Гарэса.