Потом вытаскиваю их из ванны, вытираю, они надевают пижамы. У Джона простая темно-синяя с белыми манжетами, не доходит ему ни до запястий, ни до щиколоток, а у Джеспера – в блеклую красно-зеленую клетку, донашивает за Джоном. Показывают мне свои комнаты.
– У Джона больше, зато моя уютнее, – говорит Джеспер, ведя нас.
– Мы его так утешаем, когда он жалуется.
– Моя большая гдейно.
– Идейно, – поправляет Джон.
– Это целая Вселенная. – Джеспер раскидывает руки. Комната действительно выдержана в едином космическом стиле: планеты Солнечной системы висят в одном углу, а в другом – Солнце, плакат с “Аполлоном-17” и люминесцентное ночное небо на потолке. В углу односпальная кровать, остаток пола занят громадной орбитальной станцией из “лего”.
– Как же ты от двери до кровати идешь?
– На цыпочках, вот так. – Пробирается, чуть ли не на носочках, не задев ни одной детали.
Комната Джона опрятна и свободна.
– Мне не нравится, когда что-то на стене. Загореться может.
Загореться может что угодно. Когда сидишь с детьми, есть куча всего такого, чего нельзя говорить.
Он видит, что взгляд у меня застрял на полке с фотографиями в рамках. Подходим к ним вместе.
Вот она. Соня. Короткая стрижка, округлые карие глаза, хитрая Джесперова улыбка. Осознаю, что представляла ее себе гибкой, богемной и мечтательной, а она тугая и целеустремленная. Без дураков, как сказала бы моя мама. Рядом с ней – на вершине горы, на их кожаном диване, у алтаря – Оскар смотрится высоким. Она кажется деятельной и дерзкой, как это всегда бывает у людей, умирающих молодыми, будто им выдана дополнительная пайка сил и страсти к жизни, словно они знают, что у них на то, чтобы все это израсходовать, времени меньше. А может, все дело в том, что мы смотрим на их фотографии позднее, когда любая жизнь, какую мы в них все еще видим, кажется чрезмерной.
– Это наша мама.
– Она очень добрая на вид.
– Она и была.
Не знаю, как эти маленькие тельца пережили потерю, как они преодолевали дни от начала и до конца.
– Я тоже потеряла маму. Прошлой зимой.
– Она была старая?
– Нет. Ей было пятьдесят восемь. Но не такая молодая, как ваша.
– Ей было тридцать семь.
– Мы ее видели. Когда она была мертвая, – говорит Джеспер. – Она была похожа на кусок плавучего дерева.
– Папа велел перестать так говорить.
– Ну она похожа была, – говорит Джеспер. – У Джона есть дневник! – Бросается через всю комнату, шарит под кроватью и приносит толстый блокнот.
– Нет. – Джон выхватывает его.
– Только смешную страничку. – Джеспер находит страницу ближе к началу, где большими буквами черным маркером написано: “Я НИНАВИЖУ ПАПУ” – много-много раз. А внизу – “ДЖЕСПР КАКА БЯКА”.