моя девчушка.
Официант смеется. Похоже, ему хочется задержаться при нас – как мне в тот день в обед. Чтобы сбагрить его, прошу добавки пармезана.
Когда мы завершаем трапезу, он забирает тарелки и приносит нам шоколадный торт и манговый шербет.
– Комплименты от шефа. Он поклонник вашей работы, – говорит официант Оскару.
Оскару приятно, но он, вопреки моим ожиданиям, ни удивлен, ни польщен.
– Большое спасибо, – говорит он.
Десерты хороши. Все было хорошо, но и близко не гребешки Томаса и не пудинг из бананового хлеба Элен.
Приносят чек, я даже не делаю вид, что лезу в сумочку. У меня и сумочки-то нет. С собой только шлем, под стулом.
– Я не готов к тому, чтобы ты от меня укатила. Прогуляемся немножко?
Идем к Коммон. Студенты курят на скамейках, коленки торчат, ноги босы. Сколько-то их пинает в темноте футбольный мяч. Все еще странно не быть среди них, не быть студенткой этим сентябрьским вечером.
У ворот игровой площадки Оскар показывает мне место на турнике, где Джон с чьим-то еще ребенком стукнулись головами, и качели, где Джеспер застрял в прошлом году и никак не мог выбраться.
– Я б еще три книги мог написать за то время, что здесь проторчал, – говорит он.
Проходим под кленом, что уже начал сыпать листьями. Они похрустывают у нас под ногами и испускают дух осени. У меня когда-то были мозоли от лазилки и финтов, которые я выделывала часы напролет, чтобы выпендриться перед мамой. Они с Хави умели прекрасно делать вид, будто моя ловкость на турнике интересует их больше всего.
На Чонси-стрит показываю ему место, где мы жили с Нией, Эбби и Расселлом, а через две двери он показывает дом, в котором, по его словам, они с женой снимали целый год, когда только-только поженились. Не спрашиваю, когда это было, не хочу знать, не одновременно ли мы жили здесь. Проходим мимо семейного общежития, и он говорит, что здесь обитали его родители, когда отец учился на последнем курсе, и рассказывает историю, как его мать чуть не спалила весь дом – у нее загорелась тряпка, и то же самое чуть не случилось дома у него.
Останавливается напротив здания в конце квартала. Внизу горит свет, синие проблески телевизора в углу.
– Вот и пришли.
Это квадратный, безупречно симметричный особняк в колониальном стиле, четыре окна в первом этаже смотрят на улицу, четыре во втором, пара спальных на третьем. Серый с белой отделкой и черными ставнями. В конце короткой подъездной дорожки стоит баскетбольная петля и щит на столбе, у черного основания навалены мешки с песком. Жизнь Оскара.
Смотрю, как он сам на все это смотрит. Понять, чтоґ он чувствует, не получается. Поворачивается ко мне.