– Это Великий Амер…
– Ага. Именно он и есть, – говорю.
За стойкой дородная женщина трудится вокруг своих грудей, те покоятся на стойке и мешают любым ее действиям. Ставит мои коробки на весы, одну за другой. Она прикоснется к ним последней перед тем, как они уедут, и мне необходимо, чтобы она отправила их в добрый путь.
– Я работала над этой книгой шесть лет, – тихонько говорю я.
– Хм, – говорит она, набивая циферки.
Ее безразличие ощущается ужасным предзнаменованием. Не понимаю, как привлечь ее на свою сторону.
– Дело происходит на Кубе.
– Хм.
Она сваливает их в три бесцеремонных захода себе за спину во что-то похожее на здоровенные бельевые корзины.
Плачу наличными, преимущественно однодолларовыми: $96,44.
– Спасибо вам большое.
Вручает мне длинный чек, выплюнутый ее машиной.
– Будем надеяться, что следующие шесть лет будут у вас немножко повеселее, милочка.
Прохожу через весь зал, несу воду паре за столиком № 6. Как во сне, они преображаются из нахохленных посторонних – мужчины с потрескавшейся лысиной и женщины в золотистом пиджаке – в моих отца и мачеху.
– Ну ты даешь, – говорит отец. Кладет салфетку на стол и встает. Старый тренер, теперь уже хрупкий, та же гримаса, будто я промахнулась мимо лунки. Мы вяло обнимаемся.
– Не облей его, – произносит Энн, поскольку в руке у меня кувшин с водой.
– Не оболью.
Он кажется мельче, его объятие – без ощутимой мышцы.
Склоняюсь поцеловать Энн. Она всегда пахнет одинаково – металлически.
– Что вы тут делаете?
Летом они с Кейпа не уезжают никогда.
– Поговорили вчера с Калебом, он обрисовал нам твою ситуацию, и мы подумали заехать поздороваться, – говорит Энн.
– Я до трех работаю, но, может, смогу уйти пораньше.
Они переглядываются.
– Нам необходимо опередить пробки, – говорит отец. – Мы только на обед.
– Хотели повидать тебя. Сто лет, сто зим. – Энн умолкает. – И много всего произошло. – Намеки на маму в присутствии отца – рискованное дело.
Энн отправила нам с Калебом одно письмо соболезнования и подписалась от них обоих. Отец, возможно, об этом не знает.
Давно я их не видела. Года три, наверное. Выглядят старше, будто кто-то тихонечко тянет их к полу. Интересно, знает ли отец, сколько волос недостает у него на затылке.
Позади них Фабиана сажает мне четверку, я принимаю у отца и Энн заказ на напитки и ретируюсь.
– Очень это все подозрительно, – говорю я Гарри у официантской станции.
Он поглядывает на них.
– Она штучка блестящая, да?
– Зачем они тут? – Хочется позвонить Калебу, но звонок выйдет междугородний, а у меня слишком много столиков. – Что Калеб им рассказал?