Писатели & любовники (Кинг) - страница 90

– Скажите об этом своему врачу.

– А можно сделать несколько снимков прямо сейчас, чтобы время сэкономить?

Она смеется над этой несуразной мыслью.

– Нет.

Звоню в кабинет терапевта насчет шишки, там спрашивают, во сколько сегодня после обеда я готова подойти.

Мне достается другой врач. Женщина. На ней серые войлочные тапки и заколки-пряжки по обе стороны головы. От нее у меня такое чувство, будто мы в шестом классе и играем, словно она врач, а я пациентка с шишкой под мышкой. Объяснить эту шишку она с ходу не может. Спрашивает, не меняла ли я последнее время дезодорант, мыло или духи. Не меняла. Она предлагает прекратить пользоваться любыми подобными средствами – на всякий случай. И прийти через неделю.

– Я к тому времени буду очень пахучая, – говорю.

Она отвечает, что волосы можно мыть, но только тем шампунем, которым я пользовалась раньше, и наклоняться в душе подальше, чтобы пена не попала мне под мышку. И никаких кондиционеров.

– Пахучая и лохматая, – говорю.

Неделю спустя шишка того же размера и болит от того, что я столько ее тискаю. Врач говорит – необходимо продолжать программу антигигиены. И, добавляет она словно бы вдогонку, сходили б вы к онкологу. Вписывает мне это в карту, и на выходе мне сообщают, что Донна позвонит мне в течение двух суток и выдаст дату и время приема у онколога. Так и происходит. Моя встреча с д-ром Онкологом через семь недель. Звоню ему в кабинет и умоляю принять меня пораньше, но секретарша рявкает и уведомляет меня, что я – удачливая юная особа, раз мне досталась такая дата. Кто-то отказался от приема. Они сейчас на позднюю весну людей записывают.

– Потому что рак подождет, – говорю я. – Рак не растет, не развивается и не убивает людей.

Секретарша вешает трубку. Надеюсь, не стирает мое имя из своего расписания.

Пытаюсь писать что-то новое. Выходит плохо, бросаю через пару фраз. Пусть этого и не осознавала в свое время, но со старым романом я вошла в ритм. Понимала этих персонажей и как их писать. Слышала их голоса, знала их жесты, и что угодно другое ощущается фальшивым и деревянными. Маюсь без них – без людей, которые тоже ощущались когда-то фальшивыми и деревянными, но теперь кажутся единственными, о ком я вообще смогу писать.

– Так, – говорит Оскар. – Думаю, тебе стоит явиться в дом на ужин в воскресенье.

– Ого.

– Ну.

Я на кухонном телефоне. Томас лудит “Нирвану”, приходится затыкать ухо.

– Ты тут?

– В шоке.

– Это вечер перед школой, едим строго в шесть. Как тебе куриные палочки с огурцом?

– Обожаю.

Сердце у меня ухает. Куриные палочки с огурцом. Не отдавала себе отчета, что с самого начала жду этого приглашения.