Вытаскиваю ее. Карты меня ошарашивают. Не прикасалась к ним со времен бельведера в Потакете.
– Карты вам нравятся больше настольных игр, – шепчет Джон.
– “Фараон”! – говорит Джеспер. – Вы умеете в “фараона”?
– Конечно. – Мама научила меня, когда я болела ветрянкой, еще в садике. Заставляла ее играть со мной дни напролет.
Переходим в гостиную часть этажа. Мальчики вроде собираются сесть на диван, но когда я плюхаюсь на ковер, они присоединяются, и мы все сидим, скрестив ноги, выставив коленки.
– У нас вообще-то стулья есть, – говорит Оскар.
– В карты надо играть на полу.
Хорошая колода. Старая, гибкая. Эти карты принадлежали бабушке Пако. Они оказались у нас после того, как мы навестили ее в Сарагосе, где играли в “кинчон”. Мы с Пако дулись в “джин-рамми” в постели. Про это я забыла. Иногда карты обнаруживались среди простыней поутру. На них был орнамент из плетеного тростника. Когда я вытащила их из рюкзака в Потакете, Люк подержал их в руке и сказал: “А, лоза”, и я расхохоталась. Не могу объяснить почему.
Делю колоду пополам и легко выгибаю половинки. Отпускаю большие пальцы, половины колоды входят друг в дружку безупречно, быстро, гладко. Просовываю палец под перекрывающуюся стопку, выгибаю в другую сторону, крутым мостиком, и они красиво шелестят обратно в единое целое. Ничто не сравнится с хорошей колодой карт.
Мальчики глазеют.
– Что?
– Как вы это сделали?
– Это? – Делю колоду заново, повторяю.
– Ага.
– Ты не научил детей тасовать? – обращаюсь к Оскару.
– Мы тасуем.
– Мы вот так. – Джон делит колоду пополам и пытается воткнуть одну половинку в другую боками.
– Стоп. – Вежливо забираю у него колоду. – Никогда так больше не делай. Это стариковская тасовка, и ее нельзя делать, пока не стукнет девяносто три.
– Эйджистка, – говорит Оскар, переворачивая куриные палочки. – Двенадцать минут.
– Ладно, – говорю я им. – У каждого из вас по шесть минут на обучение.
Первым вручаю колоду Джесперу, Джону от этого неймется, а Джесперу неловко. Он привык, что тропу прокладывает Джон, идет в неведомое там, впереди. Первые несколько раз я беру его руки в свои и мы проделываем это вместе, а затем устраняюсь. Пальцев у него едва хватает на длину колоды, карты разъезжаются ножницами, мостик ломается.
– Не могу.
– Попробуй еще раз.
Пробует.
– Не могу.
– Можешь. Еще раз.
С пятой попытки получается. Щелк, вжик.
– Папа, смотри. Смотри!
Подходит Оскар, встает у края ковра.
Через несколько попыток у Джеспера опять получается. И еще раз.
– Ух ты, Джес. Ну ты даешь, – говорит Оскар. – Вот бы меня кто научил в пять лет такому. Мне бы сейчас не было девяносто три.